Анаит стало так мерзко, что захотелось быть где угодно, только не тут. И она помчалась в спальню. Под строгим взглядом матери Соболя побросала в рюкзак немногочисленные пожитки, забрала из кухни ноутбук.

Вылетела из квартиры, забыв попрощаться.

Никогда в жизни она не слышала такого количества оскорблений в свой адрес всего за каких-то пять минут.

Только на улице Анаит сообразила, что так и не сменила наряд — выскочила, одетая как… Как профурсетка! Правильно ее назвала Татьяна Игоревна.

Съежившись от стыда, бедная девушка распустила длинные волосы, чтобы хоть как-то прикрыть открытую спину и плечи. Пошла вдоль дороги, споро передвигая ногами. Впрочем, ушла недалеко. Уже через несколько кварталов шаг ее замедлился, а потом она и вовсе остановилась.

Немного поостыв, Анаит сообразила, что не нужно уходить далеко от дома. Соболь ведь не виноват, что мама у него — истеричка. Он вернется и не найдет Анаит, переволнуется. Телефона-то у нее нет! Точнее, телефон как раз был, а вот сим-карту они так и не купили. Пока казалось незачем, ведь они с Димой почти все время были вместе. Да и кому ей звонить? Анаит уж точно не собиралась сообщать ни одной живой душе, что надумала сбежать с Димой в другой город.

А то, что поругались… Так он ведь не сказал, что разбег, так? Может, еще помирятся? Ведь люди ругаются, а потом находят точки соприкосновения, компромиссы. Жизнь идет волнами, как ей всегда говорила Карина.

Помириться с любимым очень хотелось. Анаит на многое была готова, чтобы это случилось. Если будет нужно, она даже согласна пойти на другой факультет… Все лучше, чем без него. Каким-то магическим образом она больше не представляла своей жизни без Димы. Будто и не жила нормально, пока не пришла к нему той знаковой ночью.

Как жаль, что она никак не могла связаться с Димой, сообщить, что вернулась его мама. Кроме того, стало страшно — вдруг кто увидит ее? Например, дядя Ваграм или папа.

Она поежилась, поспешила назад, низко опустив голову.

Однако далеко не ушла, почти сразу уткнулась в чью-то грудь. Вокруг нее вдруг обвились чьи-то огромные лапищи, а сама она оказалась плотно прижатой лицом к этой самой груди. Подумала бы — Дима, кто еще ее так обнимет. Однако исходящий от рубашки запах был не родной, невкусный. Белая материя пахла перечной мятой и чужим мужчиной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Анаит! Мы с ног сбились, искали тебя везде! — зарычал ей в макушку ее брат Багиш.

Глава 28. В плену чужих грехов

Багиш никогда не обнимал Анаит. Тем более так отчаянно, даже, кажется, искренне.

В детстве ей хотелось его объятий. Старший брат был для нее словно бог, она хотела с ним играть, слушала его, тянулась к нему, обожала. А он отпихивал. Когда Анаит немного повзрослела и поняла, что никогда не будет им любима, она перестала искать контакт, ведь чаще всего их встречи заканчивались ее слезами.

И тут вдруг объятие. Крепкое, настоящее!

Впрочем, длилось оно всего чуть. От силы секунд десять. И не обрадовало ее нисколько, хотя ей и хотелось выплакаться на чьей-нибудь груди.

Багиш резко оторвал ее от себя, больно схватил за подбородок и зашипел в лицо:

— Ты что думаешь, сучка мелкая, тебе можно вот так убегать?! Отвечай, где была? Кто тебя приютил?

— Никто, — тихо шепнула она и закусила губу.

Еще не хватало ей выдать Соболя. Чего-чего, а этого она никогда не сделает. Пытайте ее, а не скажет. Багиш сильнее и крупнее ее любимого, еще решит свести счеты.

Однако брат не успокоился, навис над ней и продолжил допрос:

— Я был у всех твоих одноклассниц, я землю носом рыл, чтобы тебя найти! А отец… Ты о нем подумала? Он ночей не спал, тебя искал…

— Зачем вы меня искали? — вдруг закричала Анаит. — Чтобы выдать за старика? Не пойду!

И тогда брат сделал вид, что снова ее обнимает. Обхватил правой рукой за плечи, а на самом деле сжал ее хрупкое тело как в тисках и потащил к машине.

— Пошли! — процедил он сквозь зубы.

Багиш затащил ее в свой седан, отвез домой. А там уже ждал злющий как черт отец, которому он позвонил по дороге.

Когда брат затащил Анаит в дом, родитель моментально выскочил из кабинета, осмотрел дочь с головы до пят и покраснел от злости.

— Одета как подстилка! Как ты посмела сбежать, дрянь такая? — он орал так, что казалось, из окон вылетят стекла. — Я ночей не спал, за тебя переживал! Думал, убили, расчленили, в канаве мертвая валяешься!

На первый взгляд ничего плохого в этих словах не было. Они казались логичными для любого родителя. Ведь это всего лишь естественно — волноваться за свое пропавшее дитя.

Только вот Анаит ни на грош не поверила в переживания отца о ее судьбе. После всего, что он успел ей наговорить и сделать за последние два года, а особенно после оплеухи в доме дяди Ваграма, он потерял для нее статус родителя, по умолчанию уважаемого человека. Стал ей чужим, а впрочем, родным никогда и не был.

В эту минуту в нее вселился самый настоящий черт, злющий и о-о-очень упрямый.

Анаит отскочила от Багиша на пару шагов, уперла разгневанный взгляд в отца и зашипела в его же манере:

— А что ж волновался? Небось, переживал, что мертвую меня замуж не выдать? Не заставить плясать под твою дудку? Живую не заставишь тоже!

Яд так и капал с ее языка, и казалось, с каждым словом лицо отца делалось на тон краснее.

— Еще как заставлю! — зарычал он. — Ты у меня в загс побежишь, а не пойдешь! Ты у меня Ваграма обцеловывать будешь. Учти, дрянь такая, ты меня с плохой стороны не знаешь!

— Он меня теперь не возьмет, — зло прошипела Анаит. — Я больше не девочка!

В этот момент она услышала, как брат со всей дури саданул кулаком о стену.

— Ты с кем-то переспала?! — взревел Багиш.

Анаит посмотрела на него и заметила во взгляде страшную обиду. Не злость за то, что нарушила их планы, а именно обиду. С чего бы?

— А я сразу понял, что ты шлындралась с кем-то. По одежонке твоей проститутской! Ты дрянной крови, гулящая, прямо как твоя мать… — отец выплюнул это и резко захлопнул рот.