махнула рукой она. — Мой сын не женится в восемнадцать непонятно на ком. У тебя другая судьба, ты уедешь из этого захолустья, поступишь, найдешь работу… Отыщешь себе девушку с квартирой, с приличными родителями, заберешь маму к себе, нянчиться с внуками. Ты башковитый, у тебя все получится. Зачем тебе какая-то дурочка из маленького городка? Даже не думай тащить на своем горбу какую-то нищенку…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Дима слушал ее с отвисшей челюстью.

Совсем не ожидал от матери таких речей. И ответить ему на это было попросту нечего.

Развернулся и ринулся вон из квартиры.

Бред жениться на любимой девушке? Ну уж нет, бред — слушать подобную ерунду.

Он пойдет, найдет Анаит, а потом они соберутся и вдвоем отправятся на вокзал. Мама дома, на вид она здоровее, чем до операции, дольше оставаться тут нет необходимости.

Он очень переживал, все ли в порядке с любимой.

Даже если Ани ушла, психанув, она наверняка была где-то рядом, ведь идти ей некуда. Ему ли не знать. 

* * *

 День тянулся бесконечно долго и в то же время пронесся за секунду. Раз, и вот Дима уже лежит в кровати, с гудящими ногами и больной головой.

Он искал Ани по всему городу. И не только он! Друзья пришли на помощь все как один. Двое остались сторожить у дома — вдруг беглянка вернется? Остальные вместе с Димой бесконечно прочесывали небольшой городок. Спрятаться тут негде, куда она подевалась?

К ночи до Димы окончательно дошло — скорей всего, Анаит ушла домой. Сама ли? Или кто-то утащил? Но для того чтобы утащили, надо чтобы увидели, а она ни под каким предлогом не должна была отходить далеко. Зачем вообще нарушила его запрет на выход из квартиры? Дурочка!

Он знал — ее искали у подружек. Но никто из семьи Мариян даже не подумал наведаться к нему, ведь все знали, как сильно он не ладил с милой Анаит в школе. Значит, возле его дома ее не стали бы искать. По всему выходило — Ани добровольно вернулась в дом отца.

Ушла от Димы.

От осознания того, что она ушла, у него всю душу наизнанку вывернуло. Его физически тошнило, а в груди болело так, что хотелось выть.

Выть от тоски.

Как он будет без нее? Это же пытка длинной в жизнь — остаться без Ани. Он же на ней совершенно серьезно хотел жениться. Неужели врала, что любила? Неужели так сильно не нужен?

Он устал как собака, пока бегал по городу. Каждая мышца ныла, требуя отдыха. Но заснуть так и не удалось.

Провалявшись в постели до трех утра, Дима достал телефон. Стал листать фото и видео. Его коллекция за эту неделю изрядно пополнилась. Теперь у него было столько изображений Анаит, что можно открывать выставку. Тысяча ее улыбок, томных взглядов, посланных ему поцелуев.

Нашел видео, снятое вчера вечером, нажал на воспроизведение.

— Не снимай! — попросила Анаит с экрана.

Но при этом зазывно улыбнулась, лежа на его кровати, заправленной коричневым клетчатым одеялом.

— Сними майку, — услышал он собственный голос за кадром.

Любимая игриво перевернулась на спину, задрала черный топ, обнажила плоский животик, потянула ткань вверх, почти оголив самую чудесную на всем белом свете грудь. Не то чтобы он видел за свою жизнь много грудей, но у нее-то в любом случае самая-самая.

Дима остановил видео еще до того, как любимая избавилась от топа, но даже этих невинных кадров хватило, ведь он прекрасно знал, какой разврат произойдет дальше. Он мгновенно завелся. За неделю привык к тому, что Ани рядом и мучиться от желания больше не нужно. Хочешь? Получай. Но теперь-то как быть со своим неуемным либидо?

Стыдно признать, но он готов был мириться с ней на абсолютно любых условиях. Как последняя тряпка и размазня! Но разве можно из-за одной ссоры вот так расставаться? Глупость! Люди ругаются — это нормально. Но ведь они потом и мирятся тоже.

Отчего-то совсем не верилось, что Анаит могла вот так просто его бросить. Обиделась, ушла, но должна же была вернуться? Или совсем его не любила?

К утру Дима дошел до точки невозврата.

Он во что бы то ни стало должен поговорить с любимой и убедить ее вернуться.

Дима встал с кровати, так и не заснув ни на минуту. Искупался, побрился, тщательно причесался, оделся в единственные новые брюки — те, что с выпускного, отыскал рубашку получше, даже погладил, прежде чем надеть.

И пошел.

Извиняться, мириться, просить ее руки.

Плевать, что об этом думала мама. Плевать, что Анаит рассказывала об отце.

Если решила вернуться домой, значит, не такой уж он и изверг, так?

Возле дома любимой Дима притормозил. Все же не так просто было явиться туда, где ему и близко не будут рады. Да и кто обрадовался бы такому жениху, как он? Нищий выпускник средней школы с весьма сомнительной репутацией — и это еще мягко сказано. Хулиган, босяк, шпана… Как его только не называли и за глаза, и в глаза. О нем только ленивые не судачили, частенько он слышал у себя за спиной предсказания типа: «Сгниет в тюрьме», «Загнется в подворотне» и так далее.

Примерно с час Дима ждал на улице, в надеже, что Анаит выйдет. Стоял чуть в стороне, пялился на большой дом из белого кирпича. Дима даже примерно не представлял, сколько стоит построить такое жилище. Когда он заработает столько, чтобы возвести для дорогой невесты нечто подобное? Уйдут годы, прежде чем он начнет что-то из себя представлять и докажет делом, что никакая он не шпана. Но Ани говорила, что верит в него. Самое время испытать ее чувства.

Он постучал в калитку твердой рукой.

Открыли почти сразу.

— Ты кто такой? — спросил черноволосый смуглый парень лет двадцати пяти.

Крепкий, широкоплечий, он был на полголовы выше Димы.

«Ее брат», — тут же дошло до него, хотя парень и близко не походил на милую сестру.

— Привет, — проговорил Дима как можно приветливее. — Я пришел к Анаит, она дома?

И без того хмурая рожа родственника любимой превратилась в злобную маску.

— Так это ты испортил девчонку… — процедил он с прищуром.

Дима и сам не понял, как пропустил момент, когда кулак брата любимой засвистел в воздухе. Лишь почувствовал, как он врезался ему в нос.

Ему и раньше прилетало — бывало, чего уж там. Жизнь мальчишки, у которого нет отца,