чтобы определенное грамматическое свойство могло быть в лексеме, оно не может быть во всех лексемах. Привычные части речи большинства европейских языков, но не английского, являются такими лексемными категориями. Ситуация в английском языке специфична и будет рассмотрена ниже. Лексемные категории могут быть как явными, так и неявными. Примером языка, в котором они являются неявными, является язык хопи. Вероятно, еще одним таким примером может быть язык майя, хотя у нас нет полной информации на этот счет. В языке хопи нет различия между существительными и глаголами в простых формах, и возможны предложения, в которых нет различия в предложении. Так, le·’na или pam le·’na означает «это флейта», а pe·’na или pam pe·’na – «он пишет нечто». Таким образом, существительные и глаголы могут быть одинаковыми по явным признакам. Но легко можно составить предложения, в которых le·’na выступает с падежными суффиксами и в других формах, совершенно невозможных для pe·’na, и наоборот. Приходится усваивать, и не всегда можно определить по предложению, что le·’na и pe·’na принадлежат к разным частям речи.

Вероятно, чаще встречаются лексемные классы, которые являются явными, как в латинском, французском, ацтекском, языках тюбатулабаль, таос и навахо. Во французском языке слова ange и mange относятся к разным частям речи (существительное и глагол), и в предложении всегда есть признак, указывающий на это; не встречаются такие пары, как il mange/il ange или c’est un ange/c’est un mange. Возможно, Ange! и Mange! но такого рода специальные и сокращенные типы предложений с отстуствием формальных различий не дают оснований называть эти категории неявными. В латыни, ацтекском, языках тюбатулабаль и таос различие маркируется не только в предложении, но и, как правило, в самой парадигме слова. Однако этот явный знак существительного, глагола или другой части речи обычно не может быть перенесен на лексему, не входящую в соответствующую группу. Знак, сопутствующий неявному лексемному классу, необязательно должен обозначать какую-либо иную категорию, скажем, падеж, лицо или время, хотя в латыни, греческом и санскрите такой знак, например, есть. Абсолютивные суффиксы, встречающиеся в лексемах существительных в большинстве юто-ацтекских языков, по сути, не имеют иного значения, кроме маркировки класса, хотя в ацтекском они связаны и с числом; и напрасно ученые упражняются в изобретательности, тратя силы на попытки выдать их за артикли и т. п. Абсолютивные суффиксы в языке таос относятся к селекторному классу существительных, но указывают также на род и число. В латыни различие между именными и глагольными формами является селекторным и явным, а между прилагательными и существительными – селекторным и неявным; сравните est gladius и est bonus. Как и в случае со всеми неявными классами, различие проявляется при формировании соответствующего типа предложения: est bona встречается, а est gladia – нет.

В лексемные категории входят не только существительные, глаголы, прилагательные и другие части речи, но и «полные» слова и «пустые» [61] слова, или основы, как в китайском и, возможно, вакашских языках, а также другие типы различий; например, в алгонкинском языке к лексемным классам относятся большие группы основ, обладающих различной сочетаемостью.

Модульная категория – это категория неселекторная, т. е. общезначимая и снимаемая по желанию. В зависимости от типа она может относиться либо к любому в полном смысле слову (всякому слову, за исключением небольших и специализированных селекторных классов, например, частиц), либо, что чаще, к любому слову, входящему в некоторую предварительную крупную категорию, которая может быть либо селекторной, либо другой модульной категорией. Падежи, времена, виды, наклонения и залоги в индоевропейских и ацтеко-таноанских языках – это модульные категории, применяемые по желанию к словам, принадлежащим к соответствующей более крупной категории: падежи являются модулями более крупной категории существительных; виды, времена и т. д. – модулями более крупной категории глаголов. Поэтому человек, знакомый только с индоевропейскими типами грамматики, воспринимает различие между селекторными и модульными классами как различие между частями речи, с одной стороны, и грамматическими формами вида, времени и т. п. – с другой. Но в совершенно разных типах речи эти привычные типы значения и функции перестают одинаково ассоциироваться с селекторными и модульными категориями: в грамматике действуют решительно другие соответствия, и пока это не будет осознано, надлежащая теория грамматики не может быть получена. Необязательно наличие крупных категории, таких как существительные и глаголы, чтобы иметь такие модульные категории, как вид. В языке нитинат [62] (и предположительно в близкородственных языках нутка и квакиутль) все основные слова имеют формы длительного, мгновенного, начинательного вида; и слово «бежать», и слово «дом» всегда содержат какой-то элемент, маркирующий их как один из таких видов.

Мы вправе использовать термин «модуль» единственно для выделения особого класса и функций категории; так, значение причастия настоящего времени в английском языке является модулем. Мы также можем использовать термин «модуль» для обозначения грамматической операции по созданию одного такого значения и, следовательно, в случае отсутствия двусмысленности для обозначения элемента или модели, которая маркирует модуль. Таким образом, мы можем сказать, что в английском языке модулем причастия настоящего времени является суффикс – ing. В тех случаях, когда требуется большая точность, мы можем назвать явный маркер признаком (или сигнатурой) модуля. Это различие в конечном счете важно, поскольку иногда необходимо различать несколько сигнатур одного и того же модуля. В качестве иллюстрации явных категорий мы привели множественное число существительного в английском языке, которое является категорией модуля. Модуль, или тип значения множественного числа, во всех случаях один и тот же, но признаки, по которым этот модуль множественного числа может быть применен к слову «рыба», для разных случаев разнятся. К этим признакам можно добавить – s или – es (fishes). Поскольку sheep, deer, moose, caribou (овца, олень, лось, карибу) и т. д. относятся к криптотипу, исключающему – s, а такая излюбленная рыбаками рыба, как trout, bass, salmon, mackerel, cod (форель, окунь, лосось, скумбрия, треска) в отличие от низкосортных рыб, например sharks, skates, eels, sculpins (акулы, скаты, угри, морские ерши), относится к другому криптотипу, мы не можем использовать для них эту последнюю сигнатуру. Мы видим, что вовсе не обязательно, чтобы модули и признаки полностью соответствовали друг другу. В тех случаях, когда имеется высокая степень такого соответствия, к языку часто применяют красивое, но не очень научное слово «агглютинативный». Языки агглютинативного типа, например турецкий, именуются так, как если бы они такие соответствия имели и, более того, как если бы они не имели никаких иных категорий, кроме модульных. Грамматика языка яна (хоканские языки) состоит в основном из модульных категорий, но имеет и несколько селекторных, например, класс основ, которые должны стоять первыми