вряд ли поддержит общение Влада с биологическим отцом. Все-таки по факту папой для Владика является именно Игорь.

— А ты не рассказала мужу, что Соболев жив?

— Нет. Зачем? — спрашиваю излишне нервно.

— Не знаю… Просто, чтобы знал…

— Думаю, это лишнее. Вот скажу я Игорю, и что дальше? Он сразу напряжется. Подумает, что я уйду от него к Соболеву. Прямым текстом свои опасения мне не озвучит, но это будет его точить. Мы начнём постоянно ругаться из-за надуманных предлогов. Владик будет видеть наши ссоры. В итоге ничем хорошим это не закончится, так что будет лучше, если Игорь ничего не узнает. В общем, я решила не говорить Игорю про то, что Дима жив, а Диме — что родила от него ребенка.

Лиля вмиг грустнеет.

— Ну да… Наверное, от такой правды всем будет не очень хорошо. К тому же твоего ребенка вырастил именно Игорь. Мне кажется, в данном случае у твоего мужа даже больше прав, чем у Соболева.

— Вот именно. Дима семь лет прекрасно жил, не звонил мне, не искал. Если бы не случайность с моим похищением, мы бы и дальше не встретились, и я так бы и продолжала думать, что он умер. Так что… Не думаю, что мне следует рушить свою семью. Я рада, что Дима жив и желаю ему всего хорошего.

Лиля с пониманием кивает. Возникает грустная пауза. Чтобы хоть куда-то себя деть, делаю несколько глотков уже остывшего кофе. За окном стемнело, но мы совсем не торопимся по домам.

— Мы, может, скоро переедем, — произношу и с опаской гляжу на Лилю.

— Куда?

— Игорю предложили работу врачом в Израиле. Пока думаем. Скоро поедем в отпуск в Иерусалим. Посмотрим город и решим.

— И на сколько вы переедете?

— Контракты у врачей годовые, по истечению продляются. Мы исходим из того, что, скорее всего, поедем на ПМЖ. Но, конечно, возможно такое, что Игорю не продлят контракт или он сам не захочет его продлять.

Лиля сникает на глазах. Выражение ее лица становится таким печальным, что я пугаюсь.

— Лиль, с тобой все хорошо?

— Ну вот, ты уедешь… — я замечаю у подруги слезы.

— Да мы еще ничего не решили! Еще неизвестно понравится ли нам в Иерусалиме, понравится ли там Владику. Все-таки здесь у сына друзья, они все из одного детского сада пойдут в одну школу. У нас есть опасения, что переезд плохо отразится на ребёнке. Ну и я собираюсь пойти учиться с сентября, хочу подыскать работу, связанную с написанием текстов. Планов у нас много было, пока непонятно, стоит ли их рушить, — спешу успокоить Лилю.

— Я не думаю, что переезд может очень плохо отразиться на ребёнке. Мои родители переехали в Москву, когда мне было шесть. Не могу сказать, что это как-то повлияло на меня. Но все же планы и привычную жизнь переезд, конечно, рушит.

Зерно истины в словах подруги есть. Лиля родилась в Казани, а когда ей было шесть, переехала с родителями в столицу. В родной город к родственникам Лиля ездила на каникулы.

— А ты не скучала по друзьям? Не грустила?

Лиля пожимает плечами.

— Особо нет. Я пошла в Москве в школу, и у меня сразу появились новые друзья. Не переживай, ребенок быстро привыкнет к новому месту.

Мы сидим в кафе, пока оно не закрывается. Обсуждаем старых друзей, школу, другие новости. Еще раз говорим о Никите, о Диме. Сразу так легко на душе становится от общения с подругой. Мы с Лилей всегда понимали друг друга с полуслова, всегда были, как сестры.

И да, мне было очень больно от того, что на долгие годы Лиля закрылась от всех и не хотела общаться. Но тем радостнее сейчас сидеть с ней и осознавать, что между нами все, как раньше. Я могу доверить Лиле самое сокровенное, и она обязательно поймёт.

Глава 24.

Очень быстро пролетает еще неделя, и мы отправляемся в Иерусалим. Волнуемся все. Это ведь не просто туристическая поездка в отпуск, хоть мы сами себя в этом убеждаем. Мы едем с конкретной целью — присмотреться к городу, образу жизни в новой стране и решить, подходит ли нам. Хотя Игорь для себя уже все решил, я давно это поняла. Он хочет принять предложение, и только мы с Владиком его останавливаем.

Первое, что неудобно в Иерусалиме, — здесь нет аэропорта. Ближайший в Тель-Авиве, который примерно в 60 километрах от израильской столицы. Конечно, это не так уж и далеко, но некий дискомфорт все равно создаёт. Ну или я придираюсь.

Жарко. Очень жарко. А это только начало мая на дворе. Что же здесь тогда летом? Нам, северным людям, будет сложно привыкнуть. По трассе до Иерусалима красивых видов особо нет. Пустыня с выжженной солнцем землей. Но Владик все равно завороженно смотрит в окно. Я же минут через десять поездки решаю, что в телефоне интереснее.

Злюсь на себя. Почему я так предвзята? Потому что в глубине души не хочу переезжать? Если бы мы приехали в Израиль в настоящий отпуск, я бы пялилась в окно вместе с сыном.

Наконец, мы въезжаем в город. Мне сразу не нравится. Какие-то непонятные дома, побеленные белым цветом, этажей не много, где-то пять-шесть. Насколько мне известно, в Шаббат запрещено пользоваться лифтами, видимо, поэтому высоток в Иерусалиме нет.

На улицах города не сказать, что очень чисто. На тротуарах и дорогах валяется мусор, по которому ступают прохожие. Много магазинчиков с приправами и специями, запах из которых доносится даже в салон автомобиля сквозь слегка приоткрытое окно.

Шумно, людей много. Некоторые из них одеты в религиозные наряды. От какофонии звуков начинает болеть голова, и я закрываю окно. Хотя шум пробивается даже через стекло.

Игорь сидит на переднем сиденье. Я смотрю на мужа и пытаюсь по его профилю понять первые впечатления. Но по лицу Игоря не определить эмоций. В любом случае, даже если ему не нравится, он все равно хочет переехать.

Таксист наконец-то тормозит у нашей гостиницы, и я с облегчением выдыхаю. Она недалеко от Старого города, в который вроде как нет въезда для автомобилей. Ну или есть, но для каких-то специальных. На ресепшене отеля нас встречают несколько арабов. Они живут в Израиле наравне с евреями.

Гостиница пятизвездочная, но до этого уровня совершенно точно не дотягивает.