— Я хочу! Очень! Но не уверена, что смогу сделать это так просто и не только из-за этих бумаг. Он… ребенка хочет, — говорю чуть тише, испытывая почему-то неловкость. — Заставляет меня обследоваться, следит за моим циклом. Понимаешь теперь, настолько все запущено?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Обследоваться? — хмурится. — У тебя проблемы со здоровьем?

— Нет, я пью противозачаточные, но он не знает об этом, думает, что я просто не могу… — округлив глаза, прислоняю ладонь ко рту. — Ох, черт…

— Что такое?

— Я пропустила прием таблетки! Совсем из головы вылетело!

А еще оставила начатый блистер на косметическом столике. Если Тигран увидит — быть катастрофе. Правда, в этом случае можно будет смело открыть правду о своей связи с бывшим и обман с противозачаточными сразу уйдет на второй план. Убивать он меня будет уже не за это…

Смешно… было бы, если бы это все не было так грустно. Смотрю на часы — уже хорошо заполночь и, к сожалению, карета уже превратилась в тыкву.

— Я, наверное, поеду, хорошо? Мне пора…

— Да, конечно. Я тебя отвезу, — предлагает он скорее на автомате, и тут же понимает, что именно сказал. Губы трогает невеселая улыбка. — Прости, нас же не должны видеть вместе, совсем забыл. Полная конспирация.

— Ты говоришь так, словно мне все это приносит удовольствие! Мне противно не меньше чем тебе, но я не могу просто кинуть вещи в чемодан и уйти, ты же знаешь это теперь не хуже моего! Мне нужно время! И разобраться со всем этим должна я сама! Выбрать нужный момент, подготовиться…

— Думаешь, через день, неделю или месяц что-то изменится? Брось, Вик, ты сама все понимаешь. Это может тянуться годами. Вот эта квартира, — обводит взглядом спальню, — встречи урывками. Прости… но долго я так не смогу.

Не смогу… Вдоль позвоночника пробегает волна неприятного холода.

— Но ты же кучу времени встречался с той своей женой генерала и ничего, тебя все устраивало!

— Устраивало, да, потому что я не любил ее. Это был просто секс и все.

Осекается. Как будто сказал что-то лишнее. Но я сразу же зацепилась за это «лишнее», оно воодушевило меня и вселило зерно робкой надежды.

— Значит, со мной не просто секс?

Я хочу услышать ответ и в то же время боюсь его услышать. А то, что он молчит, заставляет понервничать еще больше.

— Неделя, Вик, — слова, как вердикт. — Я даю тебе неделю, чтобы от него уйти. Больше я ждать не буду.

— И что будет, если я не уйду от него за эти семь дней? Бросишь меня?

Между нами все настолько зыбко, что если он ответит «да» — я не смогу его обвинить. Мне будет плохо, но он не обязан ждать меня годами. Он ничем мне не обязан. Тем более в такой патовой ситуации.

Я томительно жду его ответ, и он, наконец, отвечает:

— Если ты не уйдешь от него за семь дней… — мучительная секундная пауза, — …я просто приеду и заберу тебя из его дома сам. Быть с ним — небезопасно.

— То есть только поэтому? — я не хочу выдавать своего разочарования, но губы сами складываются в подобие горькой ухмылки. — Снова печешься обо мне словно папочка о непослушном ребенке? Как и тогда, когда ограждал от нападок придурка Самбурова?

— Ты никогда не умела выбирать мужчин, — он улыбается тоже, но мягко, так, что мои колючки убираются сами собой.

— Но тебя я однако выбрала.

— Ну вообще, я тоже не подарок, забыла? — обнимает меня за талию, и я в который раз убеждаюсь, что его объятия обладают каким-то поистине удивительным свойством — избавлять от тревог, дарить покой и веру в то, что все непременно получится. Даже сейчас, когда ситуация, мягко говоря, откровенно дерьмовая.

— А как быть с теми бумагами, что я подписала?

— Сколько их было?

— Не знаю. Три, четыре документа. Он кладет все в черную кожаную папку.

— Ты знаешь, где она хранится? Может, попробовать как-то ее выкрасть?

— Ты шутишь? Да она может храниться где угодно! Дома в сейфе, у его доверенного лица, в офисе. Или ты думаешь, что она лежит на кофейном столике и служит подставкой под горячее? К тому же у него наверняка куча дубликатов.

— Без оригиналов он может подтереть ими свой зад.

— А ты портишься рядом со мной, — снова улыбаюсь, впрочем, тут же мрачнею: — Так как быть, если я ее не найду? Теоретически я могу уйти, да, но эти документы… они же меня заживо похоронят. Куда бы я не спряталась, меня разыщут и непременно посадят, если не убьют — руки у Дабозова длиннее, чем у полиции. Ты сам сказал.

— Да, с документами ты здорово накосячила, Вика. Но в принципе можно что-то предпринять, — задумчиво потирает большим пальцем нижнюю губу. — Нужна консультация знающего человека, есть у меня один знакомый — толковый юрист, помогал решить проблемы при открытии фирмы. Я наберу ему завтра, может, получится выйти из этого всего с наименьшими потерями. По крайней мере это даст нам дополнительное время и, главное, внимание посторонних людей. А лишнее внимание твоему Дабозову точно не на руку.

— А что потом? — задаю самый волнующий вопрос. Такой, что затмевает своей важностью даже махинации Тиграна.

— Когда — потом? — переводит на меня серьезный взгляд.

— Когда все решится: я уйду от Тиграна и он оставит меня в покое. Маловероятно, но все-таки. Что будет тогда, Саш? Ты выполнишь свой долг, спасешь меня от негодяя, накормишь внутреннего Супермена и после мы разойдемся каждый по своим новым жизням? Мне уже не девятнадцать, можешь ответить честно. Хотя ты и раньше никогда не врал. Не ври и сейчас.

— Хочешь знать, есть ли у нас шанс? Как у пары?

— Я не просто хочу уйти от Дабозова, я хочу уйти к тебе. Извини, что не играю в кокетку, кажется, сейчас немного не та ситуация и на кон поставлено многое. Мы или идем потом вместе или… лучше вообще разойтись на берегу.

Он не отвечает сразу же — размышляет. Секунда, две, три… и я отдала бы все на свете, чтобы проникнуть в его мысли и понять, о чем именно он сейчас думает. Судя по выражению серьезного лица — без вариантов, как и тогда, пять лет.

Ну же, не молчи! И он нарушает звенящую тишину: