Как я хочу выбраться из этих стен! Еще немного и у меня не останется сил бороться, клиника не оставляет мне шансов выжить.

С трудом удается погасить в себе удары сердца, что долбятся в виски, когда я вижу полную безнадегу пациентов и абсолютный тоталитаризм персонала.

С каждым днем сил все меньше и меньше. Еще немного и от меня останется лишь штрихкод на запястье.

Из коридора опять доносятся чьи-то крики. Пока я буду здесь, я буду это слышать. Пойти, глянуть, кого опять санитары дубасят?

Подхожу к двери и выглядываю в щелку. Опоздала. Все уже закончилось. Какого-то бедолагу успели скрутить и утащить на другой этаж.

Для кого-то сегодня невезучий день – его уже к вечеру порвут, как тряпичную куклу. Санитары вернулись и встали к стенке – на свой пост. Оттуда им видно все, что происходит на нашем этаже.

Внимательно пригляделась к ним. Эти долбаные санитары, не бывшие ли это пациенты клиники? Взгляд и руки гоблинов, лбы в два пальца высотой, как у орангутангов, мутные глазки.

Как хочется послать всех! Но я терплю, скрипя зубами, или эти гоблины меня распилят пополам. И никто не будет удивлен, наоборот, все лишь перекрестятся, аллилуйя!

Я должны сдерживать свои порывы, чтобы выжить. Чтобы просто жить.

– Когда меня выпустят?

Этот вопрос я задаю часто, но все уклоняются от ответа. Я устала от всего. Устала от страха быть переведенной на другой этаж, обмочиться ночью, если и не делала этого с детства. Устала пить таблетки от которых я тупею, хотя в последнее время и научилась их прятать под язык, а потом незаметно выплевывать. Устала есть с аппетитом эту бурду, которую они выдают за пищу, и от зорких взглядов санитаров, которые всегда начеку, только и ждут, как бы тебе заломить руки. От еженедельных осмотров психиатров. Беседуя с ними, я каждый раз задавала себе вопрос: кто из нас двоих нормальный? От их идиотских вопросов сводит челюсти:

– Вас что-то беспокоит?

– Мне хотелось бы узнать: когда меня выпустят?

– Ну что же, давайте поговорим об этом, – соглашается психиатр. – Вам здесь плохо?

Старый мудак! Мне хотелось заорать, ударить его по голове тяжелой пепельницей, стоящей на столе, но я лишь стиснула зубы:

– Да нет, ничего тут у вас… не соскучишься. И жрачка – вкуснее не едала. И санитары – парни веселые, чуть что, так сразу…

Тут я понимаю, что сморозила не то – психиатр смотрит на меня очень внимательно. Давно пора усвоить: психиатры шуток не понимают – издержки производства.

Сделав серьезное лицо, я опустила взгляд на руки.

– Я вижу, что вы откусываете заусеницы: по какой причине вы это делаете? Нервничаете? – спрашивает он.

– У меня ни пилочки для ногтей, ни щипчиков маникюрных. Все отобрали. Нам психически больным запрещено иметь при себе острые предметы.

– Да, – согласился психиатр. – Перейдем к другому вопросу. Допустим, мы вас выписываем. Какие у вас планы на будущее? Чем вы намерены заняться? Вы думали уже об этом?

– Конечно, – ответила я. – Я только об этом в последнее время и думаю. Уверена, что вернувшись на свободу, я не повторю ошибок прошлого. Понимаете, я была начальником нашего отдела, а работа в женском коллективе, скажу вам – не сахар. Работать никто не желает, если наседаешь на них, то сразу слезы, истерики. Утром сел за комп, сосредоточился, а тут начинается: «…а поделись диеткой для похудания.»

Мозги плавились от их трепа. Когда выйду отсюда, я никогда не вернусь в женский коллектив. Меня просто тошнит от вечных интриг, крысиной грызни, сплетен, – уверила я его.

– Мы соберем комиссию, и если все будет хорошо… – сказал он многозначительно, подняв палец.

И все было хорошо. Комиссия дала добро, и я наконец покинула клинику.

Конец еще одному этапу моей жизни, которую я так изощренно про*бала.

Сегодня я сожгу лохмотья прошлого и сотру следы тех, кто когда-то прошелся по моей судьбе. Начну жизнь с несуществующего конца, который я назову началом.

С сегодняшнего дня я начинаю все с нуля. Обнуление – остановка для того, чтобы сделать шаг дальше. Только вопрос: куда?

* * *

Я выехала на набережную, благо дорога была относительно свободной, и прибавила скорость. День был теплый и солнечный, на небе ни облачка. Цвела акация.

Включив погромче музыку, я закурила. На перекрестке притомозила и пропустила пешеходов, проехав еще немного, свернула на узкую улочку. Осторожно съехала на обочину и остановилась. Глянула на часы – ровно семь.

В кафе было очень душно и накурено. Я прошла через переполненный зал и уселась в угол. Удобное место – мне видно всех посетителей, а я никому не бросаюсь в глаза. Что мне и требовалось.

Заказала себе кофе и минералку. Листаю журнал, помешивая сахар в кружке. Неожиданно рядом раздался мужской голос:

– Извините.

Поднимаю глаза – передо мной стоит внешне очень интересный парень. Я загляделась. Было в нем нечто притягательное, что отличало от других. Единственное, что его портило: беспокойство и печаль в глазах, к тому же, заметно было, что он успел выпить.

– Все столики заняты, – извиняющимся голосом сказал он. – Можно присесть? Вы не возражаете?

– Да… нет, – ответила я, указывая ему на стул.

– Обычно я сижу за этим столиком, – усаживаясь, добавил он.

– Ну… извините, – растерялась я. – Тут не было таблички – «зарезервировано».

Парень был так занят своими мыслями, что моей шутки не понял.

– Все нормально.

Он закурил и жестом позвал официантку. Та даже не стала подходить, а лишь кивнула головой, что все поняла. Похоже, его тут хорошо знают. Он ждал свою выпивку молча, уставившись в одну точку.

– Что с вами? Вы в порядке? – спросила я.

– Да… наверное…

Подошла официантка и поставила перед ним стакан. Запахло виски.

– Выпьете со мной? – спросил он, знаком удерживая официантку.

– Нет, спасибо, – ответила я. – Я за рулем.

Выпив, он опять уставился в одну точку. У меня от жалости защемило сердце, так он был трогателен в своем горе. Я не выдержала:

– У вас что-нибудь случилось?

Он поднял на меня глаза, посмотрев так, словно впервые увидел. Похоже, что-то сильно у него не клеится в жизни.

– Перебрал, как всегда, ну и так далее, – ответил парень.

– Может вам выпить кофе и что-нибудь съесть? – спросила я.

Он пожал плечами, и я сделала заказ. Официантка принесла кофе и сэндвичи, выглядевшие прилично.

– Приятного аппетита, – пожелала я.