после времени, проведённого при дворе Солати. Они не хотели бы показаться неуважительными, на случай, если Король позволит мне жить.

Пристально осматривая проходящих Брум, я пытаюсь разглядеть женщин, но это сложно из-за бесформенности густых шуб и пушистых головных уборов, которые тут все носят. Я решаю, что более стройные Брумы, должно быть, женщины. Кедрик был серьёзен. У меня открылся рот. Эта женщина могла бы стать яростным противником, если бы захотела, хотя я знала, что здешние женщины не дерутся.

Вскоре вместо пятен то тут, то там, вся земля становится белой. Мы огибаем большой, покрытый снегом курган, и меня пугает странный кашляющий звук. Я выглядываю из-за Рона на поляну впереди.

— Что… — начинаю говорить я.

Перед нами мохнатые твари. Огромная группа. Я быстро считаю, их не менее тридцати. От них и исходит этот кашляющий звук. Рон направляется к стоящей впереди мохнатой твари и опускается на колени рядом с ней.

— Прекрати лаять, Лео, — требует он.

Тварь садится и перестаёт кашлять. Рон смотрит на людей, ожидающих у чего-то вроде повозки без колес, и они подходят к нему, широко улыбаясь.

— Что это такое? — говорю я, благоговение окрашивает мой голос.

— Собаки, — отвечает Роман.

Длинный ремень проходит от передней части повозки меж двух рядов собак. Каждая собака прицеплена к этому ремню. Малир подходит к группе.

— Король прислал собак. Он, должно быть, с нетерпением ждёт нашего прибытия, — говорит он, приближаясь к трём мужчинами.

Я тяжело сглатываю при напоминании о том, что мне грозит суд.

Остальные делегаты направляются к повозке и, после секундного колебания, я следую за ними, не сводя глаз с собак. Рон распределяет нас по трём повозкам, Малир подчиняется его мнению. Я прижимаюсь к углу одной из повозок, держась за борт здоровой рукой, другая рука в перевязи под шубой. Аднан, Томи и Роман присоединяются ко мне, теснясь в маленьком пространстве.

Надеюсь, что это не приведёт к тому, что я думаю. Рон забирается на заднюю стенку повозки, и она проседает под его весом.

— Пошли! — кричит он, и я задыхаюсь, когда собаки дёргаются и тянут.

Моё сердце подскакивает к горлу, когда повозка начинает двигаться вперёд. «Солис, помоги мне».

Я сжимаю руку в мёртвой хватке.

— Что это за штука? — кричу я Аднану.

— Собачья упряжка, — кричит он в ответ, перекрикивая кашель собак.

Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы убедить себя, что непосредственная опасность мне не угрожает. Я ослабляю хватку и оглядываюсь вокруг себя на проплывающий пейзаж. Вскоре я смеюсь. Это намного лучше, чем верховая езда. Снег летит вокруг нас, а ветер почти невыносим, но моё волнение преобладает над дискомфортом, я хочу, чтобы это никогда не заканчивалось. Особенно потому что, когда это произойдёт, это будет означать, что я приблизилась к своей верной смерти.

Завершение поездки близится по мере сгущения сумерек. Дворец Гласиума возвышается над нами, когда мы приближаемся. Он ничуть не похож на наш дворец. Здесь нет ни башен, ни скругленных стен. Он мрачный и неподвижный. Не было предпринято никаких усилий, чтобы украсить его.

Решетка, закрывающая вход, поднимается при нашем приближении. Ожидают ли они нападения? Группа из четырёх стражников пропускает нас, отдавая честь Малиру, когда мы проезжаем. Я оглядываюсь на дорогу, по которой мы приехали, мой взгляд пролегает между ног Рона, и слышу стук ворот, когда они снова опускаются. У меня пересыхает во рту. Может быть, они не для того, чтобы не пускать других, а для того, чтобы удержать пленников внутри.

Мой взгляд устремлён на стены и окружающий двор. Отсюда нет выхода для кого-то, у кого только одна здоровая рука. Время для побега было много недель назад, когда я, к сожалению, была ошеломлена горем.

— Хей! — кричит Рон.

Это один из множества необычных звуков, которые он издал за время поездки.

Мы останавливаемся у подножия нескольких огромных каменных ступеней. Я падаю, и импульс несёт моё застывшее тело вперёд. Аднан хватает меня в последний момент, не давая мне упасть лицом в повозку. С его помощью я выбираюсь наружу и разминаю затекшее от долгой езды тело. Я поднимаюсь по ступеням, которые, кажется, были сделаны для гигантов. Санджей и Роман стоят на самом верху, навалившись на громадные двери дворца.

Я отступаю назад к Соулу, когда из здания вырывается волна шума. Раздаются крики и смех, сопровождаемые стуком, лаем и звоном стекла. У них внутри собаки?

Мы движемся по огромному коридору, освещённому горящими факелами. Я уставилась на открытое пламя, пока не вспомнила, где нахожусь. По мере продвижения по коридору иногда встречаются стражники и тяжёлые доспехи, но всё остальное — серый камень.

Малир останавливается перед большой аркой. Она такая огромная, что он мог бы пройти под ней с руками, поднятыми над головой, и всё ещё не коснуться верха. Здесь максимально шумно. Король и его двор, должно быть, по другую сторону. Весь смех и веселье, которые я испытала, катаясь на собачьей упряжке, кажется, были неделю назад. Любая радость от игры в снежки или в связи с выходом из Оскалы забывается, поскольку каждый человек в нашей группе встречается с осознанием новостей, которые мы должны теперь принести королю.

Я чувствую на себе тяжесть их взглядов. Я знаю, что они задаются вопросом, что со мной будет, когда Королю всё расскажут. Я поднимаю глаза и вижу беспокойство в станах Аднана и Санджея. Я вижу отражение жестокой улыбки моей матери на лице Блейна. Но что тревожит меня больше всего и заставляет мои руки трястись, это выражение сожаления в глазах Малира, когда он стоит передо мной.

Он делает глубокий вдох, который я повторяю, и кивает остальным.

Мужчины выстраиваются в группу вокруг меня. Мы поворачиваемся и проходим через арку.

ГЛАВА 16

Все звуки исчезают из зала. Раздаётся несколько приветственных криков и возгласов, но они стихают, так как толпа чувствует, что что-то не так. Возможно, трагедия написана на лицах делегатов.

Находясь в середине группы, я не могу видеть из-за огромных фигур делегатов, которые стали ещё более громоздкими благодаря одежде, которую они носят в холодную погоду. Наши шаги отдаются эхом, пока мы приближаемся к дальнему концу комнаты.

Группа останавливается.

Я выглядываю между делегатами, но могу видеть только подножие трона.

Рон слегка сдвигается, открывая мне обзор. У меня перехватывает дыхание от того, что я вижу Короля.

Он сидит, прислонившись к одной стороне и вытянув левую ногу. Я не вижу ничего выше его бёдер. Но я уже могу сказать, что там, где