Фереште стала пленницей шаха Мисра, а тело Мохаммеда осталось лежать в саду.

Посмотрим теперь, что делал тем временем садразам. Он прождал терпеливо сорок дней и, не дождавшись возвращения Мохаммеда, сказал себе: «Все три сына падишаха были мне как родные дети. Я должен пойти и разыскать их. Или найду их, или сам погибну!»

Садразам оставил вместо себя своего сына и, вскочив на коня, выехал из города через те же загадочные ворота.

Он двигался по следам конских копыт и ехал, пока не доехал до речушки, — там следы обрывались. Хорошенько осмотревшись, он увидел меч Мохаммеда, воткнутый в землю у самой воды.

Он взял меч и заметил на рукоятке слова, написанные Мохаммедом:

«Эй, садразам, под этой чашей есть дверь, открой ее и спустись вниз, иди по проходу, пока не дойдешь до меня».

Садразам помянул бога, спустился вниз и прошел длинный проход, в конце которого пробивался свет. Очутившись в саду, он увидел тело Мохаммеда, валявшееся посреди сада. Голова лежала рядом, из горла текла кровь, — видно, его только что убили.

«Эх, подоспей я на миг раньше, бедный Мохаммед не был бы убит», — подумал садразам и уселся рядом с телом Мохаммеда. Вдруг видит он, как три голубя уселись на дерево и завели разговор.

Один из них спрашивает другого:

— Ты узнаешь этого юношу?

— Нет, я его совсем не знаю! — ответил тот.

— Это падишах Мохаммед, брат падишаха Джамшида и падишаха Хоршида, тот самый, которому мы указали путь. Он достиг этого сада и женился на дочери царя Искандера. Но старая хитрая колдунья убила его и похитила его жену Фереште, — говорит первый.

Третий голубь сказал:

— Будь здесь сейчас кто-нибудь из людей, узнал бы он от меня что в корнях и ветках этого дерева течет не вода, а масло пророка Солеймана[62]. Если нарвать листьев дерева, растереть их, и сделать мазь, то стоит помазать ею голову Мохаммеда, он оживет. Надо только как следует приложить голову к телу и при этом помолиться за пророка Солеймана. А если снять с этого дерева кору и обернуть ею ноги, то годовой путь можно пройти за один день.

Услышал эти слова садразам и мигом вскочил с места. Голуби разлетелись, только один из них крикнул напоследок:

— Зря ты поспешил, человек. Потерпел бы еще немного — узнал бы от меня, как проще разрешить твое дело.

Садразам влез на дерево, нарвал листьев, истолок их, перемешал, пока не получилось густое тесто, и прилепил им голову Мухаммеда к его телу, потом повернулся лицом к кыбле и произнес: «О господи, во имя ста двадцати четырех тысяч пророков, во имя пророка Солеймана оживи шаха Мохаммеда!» И еще два раза помолился за пророка Солеймана.

Не успел он окончить молитву, как Мохаммед вскочил с места, три раза чихнул и сел. Увидел садразама и радостно спросил:

— Эй, отец, это ты мне вернул жизнь?

— Да, сынок! Если бы я пришел сюда немного раньше, ты бы не был убит.

— Как ты нашел дорогу сюда? — спросил Мухаммед.

— Сегодня сороковый день, как ты выехал из города, а я дал клятву, что выеду через те ворота и найду тебя и твоих братьев, или сам погибну, подобно вам. Ехал я, ехал, пока не оказался у ручья, там нашел твой меч, воткнутый в землю, и прочел твой наказ на рукоятке меча. Я открыл дверцу, добрался сюда и нашел тебя убитым. С горя я бросился на землю, но тут прилетели голубки. Они заговорили о тебе, и от них я узнал, как тебя оживить. Я скорей исполнил все, что они сказали, и, слава богу, масло пророка Солеймана оживило тебя! А теперь ты расскажи мне свою историю, как ты здесь очутился, кто тебя убил — и вокруг-то никого не видно.

— Как добраться сюда, во владения Фереште, я узнал от голубей, сидевших на дереве у ручья. Фереште стала моей женой, и зажил я здесь, а на днях забрела сюда старуха, это она, видно, убила меня и похитила Фереште. Мы должны найти ее, без нее я умру!

— Хорошо, — сказал садразам. — Сейчас мы снимем с дерева кору, привяжем ее к ногам и пустимся в путь — за день пройдем столько, сколько за год проходят, найдем твою Фереште.

Садразам и Мохаммед подвязали к ногам кору и вихрем понеслись по горам и долинам, ущельям и пустыням. Они мчались вдоль ручья, вытекавшего из сада, вдоль реки, в которую он впадал, пока не оказались под стенами города, где была заточена Фереште.

Мохаммед и садразам оглянулись по сторонам и увидели на свое счастье слугу-негра с кувшином в руках. Он торопился по воду.

Мохаммед подозвал его к себе:

— Подойди сюда, скажи, кому ты несешь воду?

— Скажу, господин, только ты никому не говори! Я несу кувшин с водой старой всесильной колдунье. Она все может. Если захочет — одной рукой человека на куски разорвет.

— А что, она джинн или пери[63], эта старуха? Ведь рожденный человеком не способен на такое!

— Я толком не знаю, — ответил слуга. — Думаю, что она все-таки человек.

Садразам дал знак Мохаммеду молчать и неприметно для слуги шепотом спросил:

— У тебя нет с собой чего-нибудь от Фереште?

— Есть перстень. Фереште его мне подарила. Вот он на пальце! — тихо ответил Мохаммед.

Садразам взял у Мохаммеда перстень и сказал слуге-негру:

— Дай-ка мне напиться, жажда одолела.

Он взял у слуги кувшин и потихоньку бросил в него перстень. Слуга ничего не заметил, наполнил опять кувшин и отнес домой. На пути ему попалась Фереште. Девушка взяла у него кувшин и услышала, как в нем что-то звенит. Вылила воду, а из кувшина выпал перстень, который она подарила Мохаммеду! Фереште растерялась, потом позвала слугу и спросила:

— Кого ты видел на берегу озера?

Слуга-негр задрожал, как ивовый лист, и затараторил:

— Никого. Никого там не было.

Фереште на него прикрикнула:

— Эй негодяй, я сейчас же изрежу тебя на куски, говори правду, кто был на берегу, кому ты давал в руки кувшин?

— Какой-то старик и юноша повстречались мне на берегу озера, старик брал у меня кувшин, он отпил глоток воды, вот и все.

— Очень хорошо, — сказала Фереште