Мама, пользуясь случаем, взялась за свою книгу о наркотической зависимости среди молодежи. Большинство ее клиентов – подростки-наркоманы. Она почти не говорит о своей работе и кучу времени торчит в библиотеке. Кажется, ей очень это нравится. Мои предки – жуткие ботаны. И это даже классно.

Кстати, я тут кое с кем подружился. Неплохие ребята – не такие, как все. Они из готской тусовки. Мы ходили на вечеринку, и там я впервые выпил пива (три бутылки). Меня немного развезло – несильно, совсем чуть-чуть. Не пойму, нравится мне пиво или нет. Думаю, когда повзрослею, буду пить вино. Только не дешевое. Не сочти меня за сноба – мама говорит, у меня синдром единственного ребенка. Мне кажется, она это выдумала. И вообще, раз уж на то пошло, чья это вина? Кто мешает им завести второго ребенка?

На вечеринке мне предложили косяк, и я сделал несколько затяжек. Ладно, не хочу об этом говорить.

Мама убила бы меня, если бы узнала, что я балуюсь веществами. Пиво и трава – не так уж страшно, но мама, конечно, не согласится. Она рассказывала мне про теорию «входных ворот»[28]. Когда она меня поучает, я закатываю глаза, и она испепеляет меня взглядом.

Трава и пиво – обычные атрибуты любой вечеринки. Ничего такого, если задуматься. Но я, конечно, не собираюсь рассказывать о них маме. И папе тоже.

Ты когда-нибудь пробовал пиво? А траву? Расскажи.

Недавно подслушал разговор мамы с папой. Они говорили о том, что если папе предложат выйти на постоянную работу, то он откажется. Они решили, что это «не лучшее место для Данте». Само собой, не спросив меня. Ну разумеется. А как же мнение Данте? Данте любит говорить за себя. Очень любит.

Мне не хотелось бы, чтобы родители строили свою жизнь с оглядкой на меня. Однажды я их разочарую – и что тогда?

Если честно, Ари, я скучаю по Эль-Пасо. Когда мы только туда переехали, я его терпеть не мог. Но сейчас я постоянно думаю о нем.

И о тебе.

Всегда твой,

Данте

P. S. Почти каждый день после школы я хожу в бассейн. Я постригся (очень коротко). Плавать с короткими волосами удобно. Если плаваешь каждый день, длинные волосы – полный отстой. Даже не знаю, почему раньше я их отращивал.

Дорогой Ари!

Тут все постоянно устраивают вечеринки. Папа радуется, что меня на них приглашают. А мама… Если честно, я понятия не имею, что она думает, но вижу, что она настороже. После прошлой вечеринки она сказала, что моя одежда пропахла сигаретами. Я сказал, что народ там курил и с этим ничего не поделать. В ответ она испепелила меня взглядом.

В пятницу вечером я ходил на вечеринку, и, конечно, алкоголя на ней было навалом. Я выпил пива и решил, что все-таки оно не для меня. Зато мне понравилась водка с апельсиновым соком. Ари, там было так много народу! Невероятно много. Мы сновали туда-сюда как тараканы! Нельзя было и шагу ступить, чтобы на кого-нибудь не наткнуться. Так что я просто болтал со всеми подряд и отлично проводил время.

Потом я вдруг заговорил с одной девчонкой, Эммой. Она умная, милая и красивая. Мы сели на кухне, и она сказала, что ей нравится мое имя. А потом вдруг наклонилась и поцеловала меня. Я вроде как ответил на поцелуй. У нее был вкус мяты и сигарет, ну и, короче, это было классно, Ари.

Мы долго целовались.

Потом выкурили вместе сигарету и снова принялись целоваться.

Ей нравилось касаться моего лица. Она сказала, что я красивый. Мне никто никогда еще не говорил, что я красивый. (Мама с папой не в счет.)

А потом мы вышли на улицу.

Она выкурила еще одну сигарету и предложила мне, но я сказал, что с меня хватит, потому что я пловец.

До сих пор не могу выкинуть из головы тот поцелуй.

Она оставила мне свой номер.

Теперь даже не знаю, что и думать.

Твой друг,

Данте

Девять

Я Попытался представить себе Данте с короткой стрижкой. Попытался представить, как он целует Девушку. Данте был непростым человеком. Джине бы он понравился. Хотя я, конечно, не собирался их знакомить.

Я лежал в кровати и думал, что ему ответить. Но в конце концов достал дневник и написал:

Каково это – поцеловать девушку? А именно – Илеану. У нее точно не будет вкуса сигарет. Интересно, какие девушки на вкус, когда их целуешь?

Я остановился и решил подумать о чем-нибудь другом. Я подумал о дурацком сочинении про Великую депрессию, которое мне совсем не хотелось писать. Подумал о Чарли Эскобедо, который предложил мне попробовать вместе с ним наркотики. Снова представил себе, как Данте целует девушку, и снова подумал об Илеане. Может, у нее и будет вкус сигарет. Может, она курит. Я ни черта о ней не знал.

Я сел в кровати. Нет, нет, нет. Никаких мыслей о поцелуях.

И тут, не знаю почему, мне стало очень грустно. А потом я подумал о брате. Когда мне было грустно, я всегда о нем думал.

Возможно, я думал о нем всегда – на подкорке. Иногда я даже замечал, что проговариваю про себя его имя: Б-Е-Р-Н-А-Р-Д-О. Что вытворял мой мозг? Почему он повторял его имя без моего разрешения?

Иногда мне казалось, что я скрываю от себя свои истинные мысли. Звучало это странно, но мне казалось вполне логичным. Я всегда считал, что сны нам снятся лишь потому, что мы о чем-то думаем, но не догадываемся об этом. И потому подобные мысли прокрадываются в наши сны. Может, мы как покрышки, полные воздуха: воздух так или иначе просачивается наружу. Так появляются сны.

Подумав об этом, я вспомнил тот сон о моем брате. Мне было четыре, а ему – пятнадцать. Мы гуляли. Небо было синее и чистое. Он держал меня за руку, а я смотрел на него. Я был счастлив. Прекрасный был сон.

Возможно, это было мое детское воспоминание. Сны ведь не берутся из ниоткуда. Это всем известная истина. Может, когда я вырасту и буду сам выбирать, что изучать, я смогу заняться изучением снов. Потому что изучать Александра Гамильтона я уж точно не хочу. Да, наверно, я буду изучать сны и то, откуда они берутся. Возьмусь за Фрейда. Ага, вероятно, так и сделаю –