и проверил…!Снова вспышка! Она вдруг широка глаза раскрыла, зашлась в протяжном стоне. Не знал он, видит ли его, но чувствует, уж точно, в своём распнутом лоне.

И он спустился с тетивы, чтобы её усилить стон. И он его-таки усилил! И заглушил его почти, издав неведомый ему дотоле рык .И смертный страстный стон. Себя не чуял он, не ожидал такого полного в Малаше растворенья. Ни ног. Ни рук. Ни мышц.

Единым было тело у двоих, оно освободилось от границ. Согласно, медленно на Землю возвращаясь, дыша порывисто и сладко содрогаясь. Клён понял, наконец, чтО обещал ему храмовный жрец .

Совсем другое дело: иль одному дрожать, от страсти трепыхаться, Или в руках держать её, тобой трепещущее, тело. Их к жизни возвращало время.

Глава 7. Они и жрецы

– А не пора ли нам испить по кружке взвару, – зевая жрец проговорил.

– Пожалуй, что пора. Пусть отдохнет немного шальная наша детвора.

– Да! Если двести лет таких вот обучать, не мудрено под утро зазевать.

Глаза открылись у неё, улыбка появилась на лице. И у него улыбка счастья появилась.

– Давай совсем не будем разделяться?

– И я хочу с тобой единым телом быть. Везде тебя с собой носить!

–Вот будет всем причина посмеяться! Но, если позаправду, я вся насквозь твоя. Хоть миг мне без тебя сейчас остаться, – настанет тотчас смерть моя! Так этот член твой шевелит живот мне, так приятно?

– Мм. Ты руку положи на свой животик. Я ж на руках держусь, следи ладонью, я перемещусь. От входа и до самого конца. И там качну твой свод. Ты чуешь молодца? Вот, чувствуешь, в ладонь твою я нежно бьюсь.

– Да-да. А дальше можешь?

–Дальше? Кажись, могу, но боль тебе я причинить боюсь.

– Попробуй всё же. Заранее испытываю дрожь от наслажденья. Не думаю, что будет больно. Я так тобой раскинута широко, что он войдёт, как никогда глубоко.

–Давай попробуем, любимая, мы сами. Мы обойдёмся, думаю, без голосов. Я так тебя люблю, и я на всё готов!

Никто не сомневался в Клёне никогда. Он делал всё отлично, за что б ни взялся. Было так всегда. Войдя совсем уж глухо, он сделал членом круг, ещё вворачиваясь дальше. Объяты страстью оба. Но вспомнил он, себя сдержал. Лишь член немного задрожал, живот ей содрогая. И из груди её раздался новый стон, все предыдущие сметая! Стон матери Земли, стон Неба! И задержать, и заглушить его б никто не смог.

И этот стон жены втянул его в себя, и член его стал смело, ритмично двигаться, в неё врываясь, дергаясь , вращаясь. Всё в ритме бешеном, чтобы её догнать и дать ещё ей наслажденье их юного совокупленья.

Одна волна другой волной сменялась, от лона во всё тело разрасталась… Казалось, им конца не будет… И двум телам соединенным взлететь хотелось на самую высокую волну…одновременно.

И, вот…, взлетели, наконец,…взлетели… – пустота ошеломила!

Разверзся космос. Леденящий жар любовников объял, в одно спаял содрогнувшее тело. Ещё одна высокая волна…Ещё… Ещё…!Не в силах сладостную муку перенесть, в его руках она затрепетала и издала протяжный низкий стон. Жар чрева, лёд судорог любовных перенести не мог и он. И глухо застонав в неё вонзил, что было мочи, тело.

И, содрогаясь, член изверг фонтан в вагину. Она лежала, выгнув спину, и ноги вверх подняв, как опытная женщина умело. Вагину судорога мерно сокращала, из члена выбирая всё. И всё вагина выпивала, и плотно член так обнимала, что, даже ослабев, не сразу выполз он, её любовной силой поражен. И только прежний стон её затих, другой, на крик похожий, с новым стоном слился… Он, долго задыхаясь, длился, пока совсем не вывалился член.

На ней, её объяв, его лежало тело. Казались мертвыми они, как две подстреленные птицы. Казалось, нету сил, ни встать, ни сжать колени. Ни пот убрать с ложбинки живота. Он приподнялся, было, кое-как… И снова рядом рухнул! Накрыв ей грудь ладонью и щекой, и только сердце гулко билось. Лежали долго. Серая полоска над кровлей храма где-то появилась.

Открыв глаза, она тихонечко сказала: «Наверное, зажгли мы наш костёр. Мы так стонали. Я так тебя мучительно люблю. Наверняка все это услыхали. Зачем же все сидят у храма? Ждут заключения жрецов?»

– Не знаю, милая. Да что нам до жрецов? Нам главное обрадовать отцов. Поди сумели? И я вообще не понял, вот эта плошка с пылью, зачем тебе была дана? И семечко какого-то зерна? Чего жрецы молчат, в конце концов? – в ответ же – гробовая тишина. Ребята даже задремали. Конечно. Эдак-то всю ночь. Устали. Устали дети Сварога. И сын устал, и дочь.

Лишь через полчаса в ушах раздался голос, слышимый едва: «Костёр сложили вы, и вспышки были ярки. Но надо научиться вам в костёр подкладывать дрова. Чтоб ровно он горел всегда. Весь день, всю ночь. И нынешние вспышки – вам подарки. Но не всегда они возможны. Ведь, будет сын потом большой у вас, и будет дочь.

Но если вам захочется до неба ваш костерок взметнуть, в наш храм лежит вам Путь священный. Ночами он открыт для посвященных. Здесь темнота, – любовников приют, когда нет свадеб новых тут. Вот, кстати, вам питьё несут. Урок последний нам остался с вами. Согласны? Я не слышу? Да что случилось с голосами?!

– Согласны. – Клён тихонько прохрипел.

– Понятно. А впрочем, что за болтовня? Питьё подымет вас быстрей меня.

–Вы мне большую дали чарку. А ей гораздо меньше. Почему? – Клён возмутился, чарку осушив. – Ещё дай чарку ей, вампир! Мы сильно пить хотим. Я точно.

– Да только потому, что сколько ей сейчас питья ни лей, она сама идти уже не сможет на свадебный ваш пир. Никак оно не вмочно. Но жажду утолит её вполне. А вот тебе её до дома несть. Вопросы есть? Похоже – нет. Тогда окончим дело. Мне, честно говоря, за двести с лишним лет вас всех учить порядком надоело.

– Что ты ворчишь? Бесстыдный старикан! Ты сам, зачем напитка выпил чан? –взметнулась где-то жрица. – и голос тоже был усталым и глухим, как клёкот сонной птицы. – Старушка подождет твоя. Уйми свою охоту. По мне, так стонов за ночь было мало. Не кончена работа, пока не рассветало. Светило спит и целых два часа любовникам дарит.

А Клён с Малашей, слыша перебранку двух умных и смешных жрецов, обнявшись в потолок глядели, он у её