К моему некоторому удивлению, я обнаружила, что тут не так все запущено, как ожидалось от вида снаружи. Как и в доме Елизаветы Сидоровой, тут была печка, буфет, круглый стол у окна. Не было, правда, ковровой дорожки, но, самое главное, не было и Алексея. Я прошла через комнату и заглянула в другую, смежную с ней. Тут было темно, поскольку она не имела окна. Единственный предмет мебели – диван. Но на нем никого нет. В помещении ощущалось тепло, похоже, оно шло от печки. Я потрогала ее стенку. Так и есть. Значит, Спесивцев тут наверняка ночевал. А сейчас он где? Отправился за грибами? Пошел к соседям?

Я вышла на улицу, подошла к его машине и толкнула ее коленом, надеясь, что сработает сигнализация. Но она, видно, тут не предусматривалась. И что? Придется либо торчать здесь и ждать возвращения хозяина, либо пойти по грибы, либо по заброшенным домам. Я выбрала последнее. Не могу просто так сидеть на месте. Да и сколько? Час? Восемь? До завтра? Решила еще разок набрать его номер, но оказалось, что связи тут вообще нет. Телефон не ловит, людей нет, даже собак не видно. Вот это глушь! А бедным китайцам жить негде. Им бы наши просторы. Живого места бы не осталось. В Тарасове, например, полно бомжей. Они, видите ли, бедные, по подвалам скитаются. А чего бы им не приехать сюда? Вон сколько жилья пустого. Заведи огород, поставь самогонный аппарат – и жизнь наладилась. Или я не права и в горестной жизни бомжей совершенно не разбираюсь?

Поплутав по окрестностям, я наконец набрела на жилище, где теплилась жизнь. Из деревянного дома, который имел на себе остатки зеленой краски, доносились пьяные голоса. А во дворе ходили большой красочный петух и две белые утки. Странное семейство, подумала я и вошла в открытую калитку, от которой по разные стороны тянулась ржавая проволока, имитируя забор. Утки вразвалочку отступили в глубь участка, а вот петух, наоборот, стал приближаться ко мне. Его вид говорил о воинственном настрое. Наверное, он тут был за сторожевого пса. Я притопнула ногой, он подпрыгнул от неожиданности, замахал крыльями и совсем уверенно пошел в мою сторону. Я прекрасно знаю, что делать, когда на тебя нападает бандит, но вот с таким нападением я столкнулась впервые. Ну не стрелять же в божью тварь? А потому, не желая быть ею поклеванной, я буквально добежала до крыльца и влетела в сени. Петух же резко остановился у первой ступеньки, снова захлопал крыльями и прокукарекал! Вы представляете?! Такой здоровенный, яркий и еще орет. Жуть. В тот же момент в сени вышел мужик в трико и телогрейке. Лет пятидесяти на вид. Лысый, с седой щетиной на впалых щеках и, разумеется, совершенно пьяный.

– Этта хто? – дыхнул он на меня страшным перегаром, придерживаясь рукой в синих наколках за косяк двери.

– Это я, день добрый. А Леха у тебя? – с ходу спросила я.

– Н-ну, – не совсем понятно выразился он и, резко меня оттолкнув, опрометью кинулся к крыльцу.

Перепуганный петух, который так и стоял в ожидании моего возвращения, шарахнулся в сторону, потеряв красное перо, которое плавно закружилось в воздухе. А мужик, согнувшись пополам, начал блев… Простите, его стало рвать. Быстро оценив ситуацию, я вошла в горницу и – о счастье! – обнаружила там Спесивцева. Он сидел за столом, на котором стояла далеко не полная четверть самогона. Ну, в общем, какой-то мутной жидкости. А говорят, самогон самый чистый алкогольный продукт. Чего же так хозяина мутит? Да и Алексей, как сразу определялось, был не в лучшем виде. По-моему, он меня сразу и не признал. Только сидел на табурете, покачиваясь и тупо смотрел исподлобья.

– Ну, привет, дорогой! Не узнаешь, что ли? А я тебя прямо обыскалась. Вставай. Пошли, – тоном, не терпящим никаких возражений, скомандовала я.

– Чего? Че надо-то? – чуть оживился Спесивцев.

– Быстро встал и пошел! Не заставляй меня сердиться. Слишком долго пришлось тебя искать и далеко ехать.

– А чего меня искать? Я и не прятался. Отдыхаю вот. С друганом. Не имею права, что ли? Все трудящиеся имеют право на отдых, – начал оправдываться Алексей, прочувствовав мой решительный настрой. – А мобила тут вообще не берет.

– Ты мне тут конституцию не цитируй, умник. А то я тебе сейчас начну цитировать Уголовный кодекс. Вставай, и пошли на разговор. Тут продохнуть невозможно.

– Нет, а че я такого сделал, что ты мне уголовкой грозишь? – усмехнулся Спесивцев, но с места поднялся и стал заправлять толстый синий свитер в спортивные штаны.

– Вот так-то лучше. И поскорее. Я тебя на улице жду.

Когда я выходила, меня снова чуть не сбил с ног прочистивший желудок хозяин. Его качало из стороны в сторону, и меня он, похоже, не замечал в упор.

– Ты куда, Леха? Тоже это? – И он сунул два пальца в рот. – Ну, Степаныч! Такую херь продал нам. Я ему морду начищу.

– Я скоро, – коротко ответил собутыльнику Алексей и, спотыкаясь, спустился со ступенек.

– Здесь будем беседу вести или к тебе пойдем? – спросила я, глядя ему в глаза. – Я ведь прекрасно знаю, тебе есть что рассказать.

– А чего? Я, кажись, все рассказал тебе уже.

– Кажись, – передразнила я. – Два дня тут пожил и вошел в роль деревенского алкаша? Вот так вот люди и деградируют. Ты в состоянии до дома своего дойти? Может, протрезвеешь по ходу?

– Да че ты ко мне привязалась?! – повысил Спесивцев голос. – Я ж говорю, ничего не знаю, ничего не видел, ничего не слышал.

– Слушай, парниша, не буди во мне зверя! Лучше, думаю, со мной поговорить, чем в полиции показания давать. Или ты предпочитаешь последнее?

Не дожидаясь ответа, я повернулась к нему спиной и зашагала в сторону его дома. Действительно, пока по этим рытвинам прочапает, протрезвеет маленько. Хм, «маленько». Кажется, я тоже приобщаюсь к местному колориту. Все тут к тому располагает. Господи, как же тут жить можно? А зимой, которая не за горами? А когда снега по уши?

Интересно, его тут кто-нибудь чистит? Или, как медведи, в анабиоз впадают на это время? А когда дожди? Слава богу, ни вчера, ни сегодня дождя не было. Просто сыроватая земля, но вполне плотная. А при другом раскладе тут по колено можно увязнуть. Да и живет ли здесь кто, кроме этого уркагана в наколках и мастера виноделия Степаныча? Да, пожалуй, даже бомжам в этом убогом краю делать нечего. Лучше уж в подвалах, но в городе. Там хоть сытные помойки есть и окурков полно под ногами.

Такой вот ерундой занимался мой мозг, пока мы медленно, но верно продвигались к последнему дому у леса. Спесивцев несколько раз падал, матерился, снова вставал, но послушно шел за мной. Минут через пятнадцать мы прибыли на место. Я, словно полноправная хозяйка, вошла в дом, села возле стола на скрипящий стул с высокой спинкой и стала разглядывать висящий на стене натюрморт. Он был вышит крестиком на черной ткани и облачен в облупившуюся гипсовую раму, выкрашенную под золото. Наверное, бабушка Марья Петровна занималась рукоделием в скучные зимние вечера.

Появившись на пороге, Алексей Спесивцев принялся снимать свои грязные кирзовые сапоги. Значит, немного протрезвел. Расчет был верным. Чуть покачиваясь, он подошел к ведру с водой, зачерпнул ее алюминиевой кружкой и стал жадно глотать. Что ж, тоже хороший симптомчик. Стало быть, уже можно завести разговор.