К Скиппи он всегда питал слабость, но в последнее время иногда замечает, что тот действует ему на нервы: Скиппи, например, практически ничего не покупает. Говорит, что вполне доволен едой, какую приносят Джеф и Том, — делает вид, будто это удачная шутка, но, к сожалению, это правда.

Но уж когда Скиппи отправляется за покупками — это неспроста! Если, например, он покупает, как сегодня, одни чистящие средства, значит, наверняка намерен пригласить в Берлогу женщину.

— А, мистер Пропер, — отмечает многозначительно Джеф при виде покупок Скиппи.

— И освежитель воздуха, — говорит Том.

— И «Пронто» с антистатическим действием. Это уже вполне серьезно.

Скиппи растерянно ухмыляется, демонстрируя полные пластмассовые сумки с цветным логотипом аптеки «Droxi».

— Мы уже три раза вместе обедали, — объясняет он. — Я подумал, что для разнообразия могу позвать ее к нам…

— И она приняла приглашение?

Скиппи самодовольно кивает:

— Я, вероятно, заинтересовал ее.

— Вероятно, — говорит Джеф Тому, — ее заинтересовал гинеколог, который может без запинки перечислить состав английской, итальянской, немецкой и испанской лиги.

— А еще слушает радио «Кантри» и с оберток кокосового печенья вырезает конкурсные купоны.

— Эта девица явно чокнутая.

— Нет, она абсолютно нормальная. Зовут ее Дана, и ей двадцать девять.

— Ты что, спросил ее о возрасте?

— Конечно. И еще: ру-со-во-ло-сая! — восторженно по слогам произносит Скиппи. — Рыжая! Вы знаете, что это значит?

— Знаем, — мгновенно отвечает Джеф. — Нечего тут рассусоливать.

— Это будет п… что твоя белка на Стромовке!

— Такая же блохастая? — говорит Том. — Пациентка, как полагаю. Грибок? Или триппер?

— Ну уж позволь! — защищается Скиппи. — Я что, вербую пациенток? Это не профессионально. Она продает занавески и декоративные ткани!

Слова декоративные ткани Джефу мгновенно напоминают окровавленную форму Карела. Жизнь — декорация, думает он. Том оглядывает пожелтевшие занавески на кухонном окне.

— Это уже что-то.

Джеф, идя навстречу Скиппи, заявляет ему о своей готовности в пятницу вечером вместе с Томом пойти куда-нибудь поужинать и в кино. Скиппи поначалу благодарит их, но потом передумывает: будет, дескать, лучше, если они, напротив, останутся в Берлоге и немного помогут оживить разговор.

Джеф опасается, как бы Скиппи по своему обыкновению не запаниковал. Его резкие движения и суетливые жесты однозначно убеждают Джефа, что и на сей раз рандеву — дело пустое.

— Глупишь, Скиппи, — говорит Том. — Если девица увидит Джефа — пиши пропало, нам это знакомо.

— Не перебарщивай, — быстро бросает Джеф.

— А стоит мне открыть рот, она, естественно, западет на меня, — добавляет с улыбкой Том. Однако Скиппи настаивает на своем.

— Она в меня втюрилась, так что вас двоих я ничуть не боюсь, — говорит он самоуверенно. — Просто будете отпускать свои дебильные хохмы, и девушка немного расслабится. Потом доливать будете — я не могу, это было бы слишком откровенно. Вы должны помочь мне.

Его хихиканье еще больше раздражает Джефа. Том пытается дать Скиппи насколько советов:

— Грузи ее как можно меньше. В конце концов, ты человек с высшим образованием, тем паче — врач, так не старайся каждой второй фразой убеждать девушку, что знаешь про мезозойскую эру или про Яна Есениуса.[26]

— Есениус провел первое вскрытие трупа, — говорит Скиппи.

Джеф с Томом переглядываются.

— О вскрытиях лучше не говори, оʼкей? — смеется Джеф.

— Лучше не говори вовсе. Твои шансы на возможный успех от этого только вырастут.

— Ты о чем?

— Да о том, что ты говоришь, как мостильщик, и вообще часто несешь ахинею, — поддерживает Тома Джеф.

Скиппи принимает обиженный вид.

— А если уж захочешь, не приведи бог, что-то рассказать, говори ей.

Не нам. Временами хотя бы смотри на нее.

— Это вроде ясно, нет?

— Нам — да, тебе — нет. До сих пор, когда сюда заходила какая-нибудь девушка, ты весь вечер смотрел то на Тома, то на меня.

— Свистишь.

— И еще кое-что, Скиппи, — серьезно говорит Том. — Попытайся на сей раз избежать упоминаний о п…

Скиппи поднимает ладони кверху.

— Нам ясно, что тебе это трудно, — говорит Джеф. — С другой стороны, попытайся понять, что девушек это просто нервирует.

Дана в общем красивая, статная, рыжеволосая девушка с запудренными прыщами на лбу; одета со вкусом, с подчеркнутой тщательностью. Она иронически улыбается, но Джеф инстинктивно чувствует, что это просто защитная реакция: если их странное рандеву вчетвером окажется лишь неудачной шуткой, у нее будет алиби. Она постоянно начеку, хотя и смеется. Джеф это понимает. Он пробует вжиться в ее ощущения (после развода, впрочем, он делает подобные попытки достаточно часто): сумасбродный гинеколог сорока одного года пригласил ее, продавщицу, на вечеринку с учителем гимназии и юристом того же возраста. Для нее это явно непросто, но пока, на его взгляд, она ведет себя хорошо. Ее поведение напоминает ему Еву, когда та была за рулем: так же старалась непринужденно разговаривать, но он отлично видел, что вся она сосредоточена на том, как бы не угробиться.

Едва Дана усаживается, как Том предлагает перейти на «ты»; Джефу это кажется преждевременным, однако позже он отдает другу должное: разговор с самого начала течет гораздо естественнее. Том по своему обыкновению слегка выпендривается, но — как замечает с благодарностью Джеф — старается освободить достаточный простор и для Скиппи.

— Когда человеку двадцать, проживание в общей квартире может быть вполне классным, — говорит он, откупоривая следующую бутылку вина. — В сорок один это уже не такая потеха. К счастью, у нас есть Скиппи. Без него, кстати, мы погибли бы в собственной грязи.

— Это правда. Мы прозвали его мистер Пропер, — говорит Джеф.

— Мистер Скиппи Пропер, — уточняет Том. — Благодаря ему наша ванная и кухня буквально сверкают чистотой, ты, впрочем, и сама можешь убедиться.

— И убирались мы вовсе не к твоему приходу.

— Чистая правда, — говорит Скиппи Джефу. — Шуровал здесь только я, что твой болгарин!

— У тебя, Дана, нет болгарских предков? — уточняет Том.