Рена надела широкие брюки и свободную блузку. Хорошо, что сегодня туристы не приедут к ней дегустировать вино, она просто не смогла бы с ними работать. Прошлой ночью она плакала так сильно, что ей до сих пор было трудно дышать.

Она не могла не признать, что без Тони в доме было пусто. Он как бы оживлял все вокруг себя, делал мир веселее. Но к этой пустоте придется привыкать. Она пережила столько утрат. Возможно, судьба обрекла ее на одиночество. Возможно, таков ее удел в этом мире. Но у нее скоро будет ребенок. Значит, надежда есть.

В дверь постучали. Она буквально подскочила. Сразу подумала, что Тони вернулся.

Но, открыв дверь, увидела Реймонда. Странно, но она почувствовала разочарование. Решив поразмыслить над этим позже, Рена сказала:

— О, Рей, я не думала, что ты придешь сегодня на работу.

— Хотел посмотреть. То есть посмотреть, что делается в давильне. Мне не нравится, как шумят дробилка и гребнеотделитель.

— С ними что-то не в порядке?

— Не то чтобы совсем не в порядке. Просто состарились, работают не так, как когда-то. Я немного повозился с дробилкой, но новая бы нам не помешала.

— Может быть, мы скоро заведем. — Рена искренне на это надеялась. Пурпурные Поля шли по пути выздоровления. — Вообще, я хотела бы кое-что тут поменять.

— Было бы неплохо, наверное.

— Ну заходи, Рей. Я как раз собиралась перекусить. Хочешь тосты, сок?

— Да нет, спасибо. Солена утром наполнила меня до отказа. — Он погладил себя по плоскому животу.

Рена улыбнулась этому человеку, который стал таким ее близким другом. Реймонд всегда ел как волк, но оставался худым и стройным.

— Не знаю, куда ты помещаешь всю эту еду.

— Когда-нибудь я потолстею, — ответил он, смеясь. — Но, в общем, я просто зашел поздороваться. Тут все в порядке?

— Да. Я хочу отдохнуть сегодня. Полежу почитаю.

Рена попрощалась с Реймондом, кончила завтракать. Потом устроилась на диване и прочитала несколько глав из книги о том, что ждет молодых родителей, потом постирала кое-какие вещи, высушила и решила положить их в шкаф. Проходя мимо детской, где были сложены кисти, банки с краской, валики, Рена оживилась. Когда она чем-нибудь занималась, ей было не так тоскливо. Но у нее больше не осталось дел. Кроме одного.

— А почему бы нет? — спросила она себя. — У меня есть все, что надо.

«Ты хотела красить детскую вместе с Тони».

— Но нельзя сидеть, сложа руки и ждать чего-то, что может и не наступить, — ответила она вслух на собственный вопрос.

Рена принесла из кладовки стремянку и разложила на полу детской тряпку. Через незанавешенное окно в комнату врывались солнечный свет и тепло. Она представила себе, что через несколько месяцев в этой комнате будет спать в уютной колыбельке ее ребенок. Тут будут игрушки и детская мебель у стен светло-зеленого цвета…

— Вот именно, — сказала она себе и улыбнулась. — Светло-зеленого, а не желтого.

Она достала из кладовки старый отцовский приемник, принесла в комнату и включила. Подпевая лившейся из радио мелодии, она отверткой открыла банку с краской.

Когда зазвонил телефон, она уменьшила громкость и прослушала то, что Тони наговаривал на автоответчик:

— Это Тони. Я просто хочу сказать, что я в Северной Каролине. Рена, нам надо все обсудить, когда я вернусь. Знаю, ты мне не поверишь, но я по тебе скучаю.

Рена крепко зажмурила глаза и закусила тубу. Лучше бы Тони так не говорил. Его слова всегда расходятся с делом.

— Кажется, ты не собираешься брать трубку, Рена. Но все равно я позвоню тебе завтра. До свидания.

Рена опустилась на пол и долго сидела, размышляя над сложившейся ситуацией. Ее приводила в отчаяние мысль, что Тони в очередной раз не сдержал слова и бросил ее одну.

Зачем он ее мучает? Она с таким удовольствием красила детскую, пока Тони все не испортил своим признанием. Ей очень хотелось накричать на него, потребовать, чтобы он больше не звонил, но для этого надо было снять трубку и вновь услышать его глубокий голос. Она боялась, что, несмотря на всю ярость, у нее вырвутся совсем другие слова.

Сейчас она была в замешательстве и не знала, как реагировать на его сообщение. Она не доверяла ему. И все-таки глубоко любила его.

Да. Она наконец признала, что любит его, не переставала любить с тех пор, как была девчонкой. Он вернулся в ее жизнь и раздул страсть, как огонь, свел на нет все ее попытки забыть прошлое.

— Почему с тобой все так сложно, Тони? — прошептала она. — Почему ты мучаешь меня все время?

Глубоко вздохнув, Рена решила побороть эти чувства, не дать звонку Тони испортить ей удовольствие. Она взяла валик и продолжила красить, пока две стены не были готовы. Еще через час она, прервав работу, отступила назад, чтобы оценить результат.

— Неплохо, — пробормотала она, и ее настроение улучшилось.

Высохшая краска приобрела чудный зеленый оттенок.

Она решила сделать перерыв, пошла на кухню, достала из корзины с фруктами апельсин и села за стол.

Она ела сочный фрукт, дольку за долькой, и представляла себе, как отправится в магазин и наполнит детскую замечательными вещами.

Потом, желая поскорее закончить работу, она вернулась в детскую, опять включила радио. Передавали песню «Наша любовь пришла, чтобы остаться», и Рена усмотрела в этом некую иронию судьбы. Она прислонила стремянку к третьей стене и открыла окно, которое выходило в виноградники. Предвечерний ветерок освежил комнату.

— Это лучшая комната для тебя, — сказала она, положив руку на свой живот.

Рена поставила таз с краской на верхушку стремянки и начала красить верхнюю часть стены. Когда по радио стали передавать новости, Рена убавила громкость. Она была слишком погружена в мысли о ребенке, чтобы слушать диктора, пока до нее не долетело имя Тони Карлино. Рена прислушалась.

«В спортивных новостях вновь появляется Тони Карлино, бывший чемпион, ныне оставивший гонки. Сегодня в своем интервью в Шарлотте, Северная Каролина, среди множества фанатов Карлино признал, что подумывает о том, чтобы вернуться на трассу…»

Валик выпал из дрожащей руки Рены, ударился об пол и обдал стену светло-зеленым дождем. У нее закружилась голова. Она попыталась ухватиться за верхушку стремянки, но вдруг ослабевшие руки разжались, и она полетела на пол. Она успела почувствовать боль в голове, потом все провалилось в черноту.

Тони отцепил микрофон от рубашки, как только закончил давать интервью. Он ни на минуту не переставал жалеть о том, что находится здесь, в Северной Каролине, а не в Северной Калифорнии, рядом со своей женой. Его покорность судьбе сменилась раздражением, когда корреспондент стал переиначивать его слова, добиваясь намека на возвращение Тони в большой спорт, чего тот не планировал.