Подхватив одной рукой тахту, придвинутую к стене, он перенес ее ближе к постаменту и уселся, половину сиденья оставив де Крусту. Усмехнувшись, барон тоже сел, не став дожидаться приглашения. Уж такой тут хозяин… радушный.

– О чем будем говорить? – спросил Светлан. – И давайте без вступлений, ладно? Время долгих речей прошло.

– Пришло время длинных мечей, – прибавила Мишка чуть слышно, только для него. Хорошего от этой встречи она не ждала, но обострять ситуацию пока не хотела.

– Превосходно, – возгласил де Монье после недолгой паузы, вызванной очередным комментарием советника. – Мне это подходит. И хоть мы не представлены друг другу…

– Обойдемся, – бросил Светлан.

– …заочно уже знакомы, – завершил герцог фразу. И, прозорливо усмехаясь, предположил: – По-видимому, вы будете просить, чтобы мои люди больше не препятствовали вашему расследованию.

– Требовать, – внес поправку де Круст.

– Нет, – сказал богатырь. – В следующий раз я повышвыриваю их, дабы не мешались. А просить, требовать – не мой стиль.

– Вы очень неосторожны, мой друг, – укорил де Монье. – И так легко наживаете врагов. Поймите, в кругах, где вы ныне вращаетесь, почти за каждым стоит немалая… э-э…

– Банда, – подсказала Мишка, опередив де Шавиньи.

– …команда, – произнес канцлер. – А иные в могуществе не сильно уступают королю, понуждая считаться с собой даже его. К примеру, напрасно вы повздорили с графом де Шратье.

– Разве мы ссорились? – удивился Светлан.

– Разумеется, – подтвердил хозяин. – Вы разъярили графа, унизив его прилюдно. Теперь он ничего так не желает, как сквитаться с вами. А де Шратье человек упорный – уж если что-то вбил в голову…

– Так это я его унизил? А мне показалось: он сам справился. Впрочем, ну его в болото – не до него сейчас.

– Похоже, вы не сознаете, сколь важна для большинства людей месть, – заметил герцог. – И чтоб упиться ею, они готовы на все.

– Это больные люди, – сказал Светлан.

– Не герои, согласен, – не стал оспаривать де Монье. – Но и ничтожества могут доставить массу хлопот. Тем более если их подпирают тысячи. А ведь за де Шратье – армия!

Внезапно поднявшись, де Круст слегка поклонился канцлеру, а богатырю шепнул:

– Без меня разговор станет занятней. Увидимся.

И быстрым шагом направился к выходу, будто уже забыл про Монье. Проводив барона пристальным взглядом, тот проворчал:

– Усердный служака, но недалекий. К тому же давно меня невзлюбил.

– Ни с того ни с сего, что ли? – поинтересовался Светлан.

– Ревность, – пояснил канцлер. – И зависть. Он-то – всего лишь полицейский и не наделен государственным умом.

– Надо ж, как ему не повезло!.. А других причин нет?

– Ну, бывало, что я заступал де Крусту путь. В своем рвений угодить королю мы порой мешаем друг другу.

Внимательно поглядев на де Монье, богатырь спросил:

– Может, причина в том, что вы по-разному служите сюзерену? Де Круст лишь старается исполнять его приказы. Но государственный ум понимает служение намного шире.

– Разумеется, – с важностью кивнул герцог. – Для меня король – символ нашей державы, вершина строения, возведенного усилиями многих поколений благих родов. Первый среди избранного сословия.

– Избранного кем? – уточнил Светлан.

– Если я скажу «Богом» – вас устроит? – с усмешкой сказал де Монье.

– А Бог сам об этом сообщил?

– Не напрямую.

– Через церковников, ага. А кто поручился за них?

– У вас что, есть иной способ общения с Господом?

– Есть, – кивнул богатырь. – Но вам не подойдет.

– Любопытно знать: почему?

– Разве можно научить слышать глухого? Кто глух от рождения, вряд ли вообще поверит, что существуют звуки. А попробуешь его в этом убедить, сочтет тебя жуликом.

– Не мечите бисер перед свиньями, да не попрут его ногами, – прибавила Мишка уже достаточно громко, чтобы де Монье мог различить. При желании.

– Ведь жуликов гораздо больше, – произнес тот, конечно, не услышав девочку. – Приходится выбирать, кому верить.

– Вот тут открывается простор, верно? – сказал богатырь.

– Хотите обвинить нас в корысти? – спросил канцлер, нахмурившись.

– Да как можно, – ответил Светлан, окинув взглядом пышно убранный зал.

– Это наша законная доля, – заявил де Монье.

– Та, что зовется «львиной»?

– А мы и есть львы, – с полной убежденностью подтвердил герцог.

Тихонько фыркнув, ведьма мурлыкнула:

– Ты в зеркало-то давно глядел, поросеночек?

Конечно, он и это пропустил мимо ушей.

– Раз вы такие звери, – вкрадчиво заговорил богатырь, – то нынешний самодержец вас, наверно, не очень устраивает? То ли дело был папаша!

– Безусловно, отец нашего короля был решительнее в поступках, – согласился де Монье. – Это он выстроил великую Нордию, укротив своенравных вассалов, усмирив бунтующих крестьян, подчинив вольные города. Именно при нем простолюдинам запретили носить мечи, и произошло это после подавления мятежа лоранцев… ныне ваших подданных.

– Если разозлишь, они и косой достанут, – заметил Светлан. – А этой штукой можно надвое развалить. Не страшно?

– Пресекать на корню, – отрезал канцлер. – За злодеяние одного истреблять всю семью, всех родичей и друзей!.. Чернь должна усвоить накрепко: особа дворянина священна, а любые покушения на нее караются без пощады.

Надо ж, прямо повеяло родным, знакомым еще по прежнему миру. Но ностальгии это почему-то не вызвало. Помолчав, чтобы не дать волю иным чувствам, Светлан спросил:

– На этот путь вы и пытаетесь наставить Луи?

– Я молю Бога, дабы он придал нашему государю больше твердости, – ответствовал канцлер.

– Молить Бога, чтобы кто-то истреблял целые семьи… Что ж это за бог, интересно?

– Если ради сохранения государства потребны жертвы…

– А себя не хотите принести на алтарь? – перебил богатырь.

– Полагаю, своей державе я нужнее живой, – заявил де Монье.

– М-да? – с сомнением спросил Светлан. Хотя сомнений как раз не испытывал – все ведь кристально ясно… правда, не для всех. – А как у нас с информацией? Вы хоть представляете, что творится вокруг?

Шутливо погрозив ему пухлым пальцем, герцог ответил:

– У меня собственная полиция, и о том, что происходит в Нордии, я знаю не хуже де Круста.