— Станет легче? — переспросила она, не веря своим ушам.

Он пожал плечами.

— Когда ты знаешь, как меня наказала судьба.

В первый раз за все годы Джулия осознала: возможно, Савьер тоже мучился из-за того, что случилось. Просто он хорошо это скрывал.

— Что с тобой? — возмутилась она. — Как ты мог подумать, что меня это обрадует?

— А тебя это не радует?

— Конечно, нет.

По-прежнему глядя в камин, он сказал:

— Я читал, что бесплодие после аборта встречается крайне редко, и женщина потом может иметь детей. Это правда?

Джулия на секунду замялась.

— Наверное.

— Я рад, — тихо проговорил он.

Столько лет это была ее боль, только ее и больше ничья. Она думала, что его это нисколечко не волнует. Она была твердо убеждена: ему не нужна тайна, хранимая в ее сердце. Ему не нужна эта надежда, которой она живет все эти годы.

— Ну ты и сволочь. Я-то считала тебя мерзавцем и жила спокойно. Почему нельзя было оставить все как есть?

Он улыбнулся.

— Потому что меня возбуждает, когда я сообщаю красивым женщинам, что стерилен.

В прихожей хлопнула дверь — пришла Стелла. Когда она возвращалась из своего цветочного магазина, от нее всегда пахло гвоздиками. Запах бежал впереди Стеллы, словно радостный, взбудораженный щенок.

— Я тебе говорила, что она может вернуться в любую минуту, — сказала Джулия.

— Я помешала? — с надеждой спросила Стелла, переводя взгляд с Джулии на Савьера. — Я могу прийти позже. Могу вообще не приходить, если нужно. Могу уйти на всю ночь.

— Тут нечему мешать. Спокойной ночи. — Джулия развернулась и чуть ли не побежала по лестнице.

— Спокойной ночи? — удивилась Стелла. — Еще только пять часов!

Поднявшись к себе, Джулия заперла дверь и отправилась прямиком в спальню. Присела на краешек кровати, потом легла на спину и стала смотреть на квадраты солнечного света на потолке.

Сейчас ей надо было принять очень ответственное решение. А она-то надеялась, что ей никогда не придется его принимать.

Все-таки возвращение в Мэллаби было большой ошибкой.

Первые полтора месяца в интернате в Мэриленде прошли тяжело. Это был специальный интернат для трудных подростков, и среди тамошних девочек были и настоящие малолетние преступницы. Поначалу Джулия много плакала, спрятавшись под одеялом в общей спальне, а все отведенное на телефонные разговоры время тратила на звонки Савьеру. Трубку всегда брала горничная, отвечая, что Савьера нет дома. Отцу Джулия не звонила и отказывалась разговаривать, когда он звонил сам. Она была очень обижена, что он отправил ее сюда. Психолог на нее не давила. Сначала занятия с психологом казались Джулии совершенно дурацкими, но потом она стала их ждать с нетерпением.

Вообще-то психолог стала вторым человеком, которому Джулия сообщила о своей беременности.

Джулия страшно обрадовалась, когда узнала. Ей казалось, это значит, что теперь она сможет вернуться домой и быть с Савьером. Они поженятся, будут жить вместе и растить своего ребенка. Савьер сделает ее счастливой. Поможет ей измениться, стать лучше. Она знала, он это мог. Он ее видел. Один-единственный видел ее.

Она звонила ему беспрестанно и все-таки взяла горничную измором. Но когда Савьер ответил, Джулию ошеломил его тон.

— Джулия, хватит сюда названивать, — грубо сказал он.

— Я… я скучала. Где ты был?

Тишина.

— Здесь так ужасно, — продолжала она. — Мне хотят назначить лечение. Какие-то таблетки.

Савьер откашлялся, прочищая горло.

— Может быть, это хорошая мысль.

— Нет, не хорошая. — Джулия улыбнулась, представив себе, как прекрасно все будет. — Это может повредит ребенку.

Опять тишина. А потом:

— Какому ребенку?

— Савьер, я беременна. Я собираюсь сказать моему психологу, а потом — папе. Скоро я буду дома.

— Погоди, погоди, — быстро произнес он. — Что?!

— Да, я знаю. Все так неожиданно. Я тоже удивилась. Но ведь это же здорово, правда? Это лучшее, что могло получиться. Я приеду домой, и мы сможем быть вместе.

— Это мой ребенок? — спросил он.

Она почувствовала, как вокруг сердца затянулась первая нить — тонкая, острая, крепкая.

— Конечно, твой. У меня это был первый раз. Ты у меня первый.

Он так долго молчал, что она решила, он бросил трубку.

— Джулия, я не хочу ребенка, — наконец признался он.

— Ну, теперь уже поздно, — она постаралась выдавить смех.

— Точно поздно?

— Ты о чем?

— Мне шестнадцать! — взорвался он. — Я не могу быть отцом! И потом, я встречаюсь с Холли. Это худшее, что могло случиться. У меня есть свои планы.

Вторая нить, третья, четвертая… Они стянули ей сердце, оплели ее всю изнутри, так что стало трудно дышать.

— Ты встречаешься с Холли? — Джулия знала об этом, но решила, что после всего, что было той ночью на футбольном поле… как он на нее смотрел, как он к ней прикасался…

Как он мог делать такое с ней и оставаться с Холли?

— Мы всегда были вместе. И ты это знаешь. Мы собираемся пожениться. После университета.

— Но в ту ночь…

Он перебил ее:

— Тебе было плохо.

— Значит, дело не только в ребенке? — прошептала она. — Я тебе не нужна?

— Мне очень жаль. Правда. Я думал, ты знаешь.

Он думал, я знаю? На глаза навернулись слезы, дыхание стало прерывистым и учащенным. Джулия испугалась, что ей станет плохо.

Он же был должен ее спасти.

— Я сама обо всем позабочусь, — сказала она, собираясь повесить трубку. Пусть ребенок не нужен Савьеру, но ей-то он нужен. Она сможет о нем позаботиться.

Савьер неправильно понял ее.

— Вот хорошо. Это правильно, Джулия. Я знаю, это будет тяжело. Но ты ничего не почувствуешь, и все быстро закончится. Сделай аборт, и все будет хорошо. Давай я пришлю тебе денег. — Теперь его голос звучал с облегчением, по-дружески легко. Ее накрыла волна такой жгучей ненависти, что ее кожа буквально вспыхнула, а в трубке раздался треск электричества.

Сделать аборт? Он хочет, чтобы она избавилась от ребенка? Он не хочет ребенка, но при этом не хочет, чтобы ребенок был у нее. А ведь она думала, что влюблена в этого человека. Но как можно такого любить?

— Нет. Я сама справлюсь.

— Давай я хоть что-нибудь сделаю.