женщин, и многие, я скажу даже оч-ч-чень многие, будут рады составить твое счастье, – она так многозначительно облизывала губки, так выпячивала грудь и обнажала ножку, покачивая туфельку на пальцах ног, что Дэн понял – он опять предмет охоты силиконовых сисек.

Основной же сюрприз ждал его на работе – его друг, помощник и зам вывел практически все на дочернюю фирму, а потом эту фирму продал, деньги ушли неизвестно куда. Причем, виноват во всем как бы он, все документы подписаны его электронной подписью, которую он доверил своему другу. Стройки все стоят, нет денег на материалы, обманутые дольщики уже подают в суд. И если он срочно не примет меры, ему грозит не просто банкротство, а тюрьма.

Неделю он разгребал документы, подавал иски, и к концу недели определился с объемом, ему срочно нужно не менее десяти миллионов. И не рублей. Тогда он сможет выйти из судов, закончить долевое, продать долгострой, выйти в ноль, но хоть как-то избежать позора.

Бушуев выслушал его с удивлением, покачал головой:

– Нет Дэн, денег я тебе больше не дам. Я два раза вытащил тебя из дерьма, а ты уехал, сидел в Европе своей, возле юбки этой телки, и даже ни разу не позвонил. Как ты мог до такой степени верить Сергею? Да хоть кому? Даже мне! Даже другу-свату-брату! Делай что хочешь, но я тебе не помощник, я уже стар, мне своим детям надо что-то оставить, ей-Богу. Не обижайся, но я тебя не понимаю.

Дэн пошел в банк, один, другой – репутация фирмы пострадала крепко, и кредит он получить не смог. Осталось последнее средство, и он опять позвонил Нику.

– Вадик, детка, забудь мой номер, я тебя прошу! – Вместо приветствия или алло, сказал Ник. – Я не скажу тебе ни номер Ксении, ни ее адрес.

– У меня к тебе дело, мой друг меня кинул…

– Я в курсе, не продолжай. А я тебе сколько раз намекал, не пора ли домой? Ты хоть держал дела под контролем? Или все мозги в штаны утекли? Пускал слюни на Ксению и не интересовался как тебя тут на**али?

– Ник, мне нужны деньги, возьму под проценты, или под фирму…

– Фирма твоя мне не нужна даром, да она и гроша ломаного не стоит теперь. Брось и уезжай.

– Ник, это моя фирма, это моя честь, я не хочу позорить свое имя и своего отца…Мне надо достроить долевое, там тысячи людей останутся на улице. Я не могу так поступить, тут уже не до прибыли.

– Так стоп, кончай мне разводить свою демагогию, дня через два я прилечу, с командой. Будь готов, изложишь конкретный бизнес-план, денег дам. Нет – уеду обратно. Все, до встречи.

Ник еще долго смотрел на огонь в камине, зачем он собирается лететь, спасать этого глупого пацана? Зачем это ему? Опять в Робин Гуда играет?

Вспомнил глаза маленького Алекса, ставшего родным, ну да, вырастет и спросит, отчего папка родный в тюрьму сел, и почему не помогли? То, что он найдет детей очень скоро, Ник не сомневался. Вот только зачем ему их недоумок-папаша? В стеклянную дверцу камина полетел стакан из-под виски, но не разбилось ни то, ни другое. Заглянул Макс, поднял вопросительно бровь. Ник махнул рукой и закрыл глаза. Он опять отвечает за тех, кого приручает. Опять вокруг него сопливые пацаны, а он, с железным прутом от кровати, стоит впереди и защищает, и подгоняет и отвечает за них… Наверное, потому Господь и не дал ему детей, ведь он сам их взял себе, еще в 8 лет.

Ник знал, что эти дети стали его семьей, пусть не кровные, но родные, и теперь их глупые родители будут ему вечной ношей. Да он любил Ксению, но эта любовь уже давно горела тихо и ровно, как он бы мог любить младшую сестру. Мужского желания и страсти давно уже не было, годы боли и операций, сделали свое – секс стал историей.

Глава 16. Ищи иголку в стогу сена

В это утро Ксения проснулась от того, что на первом этаже звякнуло окно. Опять разбили, третий раз за неделю. После подробного освещения в прессе, местное общество узнало, что здесь живет русская, у которой другая русская украла детей. Опять начались мелкие гадости – на ходу из машин выбрасывали пластиковые бутылки, целясь в её двор. Когда бутылки были стеклянными, то разбивались окна. Соседки перестали здороваться, вслед ей летело «руссо мафия». У ворот периодически появлялись репортеры, не давая прохода, когда она отказывалась давать интервью, они придумывали его сами, когда соглашалась, писали всякую чушь. Европейская свобода слова и свобода личности не касается русских, в этом за пару недель Ксения уже убедилась.

Она встала, убрала стекло с пола в кухне, и разъяренная, поехала на работу. У входа она увидела микроавтобус местной телекомпании. Сидела в машине минут десять, журналисты все не уезжали. Она пошла к входу в отель, но не успела – журналистка с оператором чуть не сбили её с ног.

– Сеньора Вальдес! Ваши комментарии, почему отец ваших детей живет в Америке? Что за мужчины проживают в вашем доме? Правда ли что у вас три мужа, а у детей три папы? – Камера лезла в лицо, журналистка, одетая в какие-то панковые тряпки, трещала без умолку, не дожидаясь ответов. Ей удалось прорваться до двери, там швейцар открыл дверь, оттеснив назойливую девицу.

Сев за стол, Ксения набрала телефон хозяина отела. Ей нужен был отпуск, пока не найдет детей. Телефон, несмотря на раннее утро, взяли сразу. Хозяин, пожилой испанец, относился к ней очень хорошо, и всегда шел навстречу. И в этот раз Ксения не ожидала проблем, отпуск на месяц, не больше. Поэтому тишина на том конце провода не насторожила, просто удивила.

– Понимаете, сеньора Вальдес, ваша известность… Моему отелю не нужна такая реклама… Мне очень жаль, но у нас респектабельный отель, мы ориентируемся на самый высокий уровень европейского гостя… Ваша история привлекла внимание, к нам едет другой контингент… Одним словом, вы получите вознаграждение за месяц работы, и с сегодняшнего дня вы у нас не работаете. Рекомендации, если нужно, я вам выдам. Прощайте, сеньора, всего вам хорошего! – в трубке шли гудки, а Ксения еще не поняла, что она безработная. Брякнуло смс-оповещение, на карту поступили деньги – 6 тысяч евро, её месячная зарплата управляющего. Ну что ж, она свободна. Можно заняться поисками.

Она сама лично поехала в фирму,