– Запомни, в нашей семье решаю, что да как, только я, – Глеб говорил раздраженно. – Тебе свое решение я озвучил, другого не будет. У тебя все?

– Пока все! – Галя, не дав злости выплеснуться наружу, положила трубку.

Разговор с Глебом забрал у нее все силы, и она, пошатываясь, вернулась в палату, боясь упасть по дороге. Глеб высказался о том, что лежит в основе их отношений. Соглашение, сделка, купля-продажа. Он не поинтересовался, как она потеряла ребенка, потому что это было ему безразлично. Основа их совместной жизни хлипкая – он не любит ее и не скрывает этого. Возможно, он даже рад, что так случилось, – это ведь не его ребенок. За то время, что они жили вместе, это была их первая стычка. А до этого момента спокойствие было штилем перед бурей, которая неумолимо надвигалась.

Что их объединяет? Постель? С той безумной ночи после его выхода из тюрьмы страсть стала остывать. Общие интересы? Какие? Основа их отношений – его благодарность за то, что вытащила из тюрьмы и спасла ему жизнь. Но разве этого мало?! Если бы он знал, через что ей пришлось пройти! Но она тут же опомнилась и решила: «Лучше ему всей правды не знать! Призраков прошлого не стоит тревожить!»

Она обратила внимание на то, что Маша постоянно что-то записывает в толстую тетрадку, и поинтересовалась, зачем она это делает. Маша охотно пояснила:

– Записываю все, что происходит в моей жизни, чтобы в конце года пролистать и определить, насколько она у меня полноценная. Бывает, проходят целые недели, а событий нет, словно и не живешь вообще. Дышишь, ешь, пьешь, занимаешься любовью с мужем, ходишь на работу, а все серо, буднично. Словно это один никак не заканчивающийся день. А бывает, окунаешься в водоворот событий, и тогда чувствуешь, что ЖИВЕШЬ! Эти записи очень полезны – я сюда записываю и все лекарства, которые принимаю. Хочешь, тоже будешь записывать, я тебе дам тетрадку, только очень тонкую?

Галя согласно кивнула.

Ночью она проснулась и почувствовала, что сон безвозвратно убежал. Взяла тетрадку, ручку и вышла в коридор. За столиком, ярко освещенным настольной лампой, положив голову на сложенные руки, спала дежурная медсестра. Галя прошла мимо нее и направилась к столу для пеленания новорожденных, стоявшему возле окна. В окно заглядывала громадная апельсиново-пятнистая полная луна. Ее дивный свет освещал не хуже, чем светильник. Открыла тетрадку и облокотилась на стол.

«С чего начать? – задумалась она. – Для чего, для кого я собираюсь писать? О чем? Напишу расплывчато, чтобы подходило для любой ситуации».

«Мой так называемый дневник – это разговор наедине с собой, и то, что ты его прочел, – случайность, как и все, что в этом мире происходит. Всегда самое трудное – начало. Начну с точки отсчета, а она у каждого своя. У меня она тоже есть, но я ее еще не определила, потому что прошлого нет. Есть только настоящее и будущее. И все. Меня той уже нет, можно смело сказать, умерла. Такова жизнь… А раз я живу, то я другая. Такова жизнь…

Мир, который вижу, окутан паутиной лжи, вражды, недоверия. Паук может превратиться в красивую синюю бабочку? Видела такую в коллекции, приколотую булавкой, неживую. Их там было много…

Тоска – это желание вернуть то, чего никогда не имел.

Счастье?

Приторно-избитое слово-понятие.

Счастье?

Скользкое, как прибрежные камни, непостоянное, как волна, – пенясь, обволакивает и мгновенно убегает обратно.

Счастье?

Свободный полет белой чайки в небе и теплый ветер навстречу…»

Прочитала написанное. Слова и знакомые, и чужие: то ли где-то их когда-то вычитала, и они прятались в уголках подсознания, а сейчас пришли на ум, то ли их выстрадала, и они теперь – ее собственное творчество.

Галя закрыла тетрадку. Спать. Хотелось не писать, а лишь любоваться вечной луной, подсматривающей в окно. «Завтра попрошу, чтобы меня выписали, – Глеба нельзя оставлять без присмотра».

Утром Галя позвонила Глебу, сухо сообщив, что ее выписывают, но так как она очень слаба, желательно чтобы он заехал за ней на автомобиле. Тем самым она поломала планы Глеба, который рассчитывал провести с новым другом этот день не хуже, чем предыдущий. Возвращение Гали вернуло его на землю, он вспомнил о финансовых проблемах, которые росли как снежный ком. Поэтому после ее возвращения из больницы он с удвоенной энергией принялся грачевать, желая восполнить пробелы в их семейном бюджете. Галя выполнила обещание пойти работать – устроилась в парикмахерскую уборщицей в вечернее время, после занятий.

Вскоре Глеба ожидало новое испытание: застучал двигатель в «жигуленке», а поскольку денег на ремонт не было, он остался без единственного источника заработка. Это ввергло Глеба в глубочайшую депрессию, а тут и его новый приятель Денис бесследно исчез – уволился из ресторана, вернулись хозяева квартиры, где он временно жил, а они не знали, где можно его найти. Единственным добытчиком в семье стала Галя. В память о Денисе остался саксофон, к появлению которого крайне неприязненно отнеслась Галя. Те немногие музыкальные упражнения, которым научил его Денис, Глеб выполнял, когда жены не было дома.

Галя в оранжевом халате, низко наклонив голову, подметала щеткой пол в мужском зале парикмахерской. Здесь одновременно работали шесть мастеров, в основном мужчины. Работа у Гали была не тяжелая, но мастера и клиенты относились к ней свысока, словно она была человеком более низкого сорта, чем они.

«Послушайте! – порой хотелось ей крикнуть после очередного несправедливого замечания. – Я работаю здесь уборщицей временно, учусь в университете – впереди у меня целая жизнь, и я добьюсь многого! А вот вы останетесь теми, кем являетесь сейчас!»

Возможно, два года тому назад, когда Галя, деревенская девчонка, только приехала в столицу, она бы этого просто не заметила, не обратила внимания, но теперь, когда она учится в педагогическом университете, живет в квартире, расположенной в центре города, имеет мужа-кандидата, без пяти минут доктора наук, такое отношение ее больно задевало. Она верила, что пройдет время, и она займет подобающее ей место, гораздо более высокое, чем у этих парикмахеришек и большей части их клиентов.

«Для этого понадобится время. Возможно, очень много времени, – подумала она, вздохнув. – А пока приходится подметать волосы клиентов. И мечтать, витать в облаках, чтобы не сойти с ума от размышлений о том, что все усилия были предприняты зря».

В памяти всплыл грустный анекдот: Кавказ, мекка долгожителей, кладбище. Усталые, безразличные ко всему экскурсанты рассматривают надгробия. На некоторых имеются фотографии престарелых людей, но тут они с удивлением читают, что один из этих старцев прожил десять лет, другой – семь, третий – пятнадцать. Экскурсовод, видя их недоумение, пояснил, что в этих краях время жизни определяется только по количеству счастливо прожитых лет. Один из экскурсантов, задумавшись, с горечью подытожил: «На моей могиле надо будет написать: „Умер, не родившись“».