ко мне со всей добротой. И госпожа тоже, хотя, боюсь, она не очень счастлива. – Роуэн знала, что о хозяевах сплетничать нельзя, а Томми она доверяла. – Но Элис… – Она не знала, как объяснить поведение Элис и не показаться при этом мелочной и злой. И вообще вторая горничная немного смягчилась по отношению к ней в последнее время, особенно после отъезда госпожи.

– Слышал, хозяину она нравится, – заметил Томми.

Роуэн не успела спросить, откуда он это знает, потому что стоило ей взглянуть на него, и перед мысленным взором промелькнуло видение: вот Томми целует ее, и его губы касаются ее губ. Ее никогда еще не целовали – не так, как в появившемся в воображении образе, и это вызвало совершенно новое чувство, одновременно озноба и пылающего жара.

Томми заметил ее взгляд и повернулся к Роуэн.

– Он… он тебя не беспокоит? То есть мой глаз? – спросила она вдруг.

– Не о чем тут беспокоиться, – ответил он.

Она улыбнулась. Поощряя.

И он, потянувшись к ней, мягко коснулся ее губ. Она ответила на поцелуй, наслаждаясь нежностью и сладостью, точно теплой от солнца земляникой. И она поняла, что вовсе не против разгоравшегося между ними огня и дрожи. Совсем не против.

Он неохотно отстранился.

Ее первый поцелуй. Это мгновение она запомнит навсегда.

– Пора возвращаться.

Она улыбнулась ему, греясь в сиянии такого нового для нее чувства, и они двинулись в обратный путь по верховой тропе в город. Дул восточный ветер, и ей показалось, что, запутываясь в ветвях, он будто поет его имя.

Когда Роуэн вернулась на кухню, Пруденс окинула форель подозрительным взглядом.

– Я знаю, откуда это, – сообщила она, тем не менее принимая рыбу.

– Мы встретились у мельницы, – как можно невиннее объяснила Роуэн. – Я собирала травы.

– Да уж наверняка, – фыркнула кухарка. – Только ты гляди, как бы в беду не попасть.

Роуэн вспыхнула от негодования:

– Я уже не глупая деревенская простушка, – ответила она. – И понимаю, что к чему. Всегда.

Это в самом деле было так. Она уже выглядела как усердная горничная из добропорядочной семьи и едва ли напоминала простую девушку, поступившую на службу несколько месяцев назад. Из серой ткани ей сшили хорошо сидящее платье, и несмотря на самый обычный цвет, носить его было очень приятно, особенно по сравнению с заплатанной одеждой, в которой она приехала. Для чепца Роуэн выбрала вишнево-красную ленту, уже при взгляде на которую поднималось настроение. Работу она свою выполняла быстро и качественно, с легкостью лавируя в рыночной толчее, торгуясь с лоточниками и ведя себя с недавно обретенной уверенностью. Уже не первый раз она мечтала о том, чтобы ее родители были живы и увидели способную молодую женщину, которой она стала. Даже ее взыскательная тетушка была бы довольна.

Пруденс склонила голову набок и рассмеялась, громко и от души, так, что Роуэн уже начала беспокоиться, что какой-нибудь прохожий услышит шум даже с улицы.

– Да, видать, так и есть, – вытирая слезы, произнесла наконец кухарка.

На следующий день Роуэн отважилась зайти к аптекарю, державшему лавку в конце главной улицы, противоположном от церкви, там, где мостовая уже уступала место утрамбованной грунтовой дороге. Она надеялась, что сможет купить у него сухие травы, необходимые для лекарства госпожи, так как время уже поджимало, а в окрестностях она их найти не могла. Ей нужна была болотная мята и дикий бадьян, и еще черная чемерица. Об этой последней травке она только слышала и никогда не видела вживую, так как рядом с Флоктоном ее не росло, но матушка описала все так подробно, что Роуэн чувствовала, что тут же узнает растение, как увидит.

В лавке аптекаря было сыро и сумрачно, свет едва пробивался сквозь небольшое низкое окно. Зажиточной эту часть города назвать было нельзя, здесь шелудивые собаки сбивались в стаи, а крысы безбоязненно перебегали дорогу прямо перед носом, но стоило Роуэн зайти внутрь, как она почувствовала себя дома, будто уже бывала там раньше. Даже запахи были знакомы: сильный аромат розмарина и лакрицы, чуть горьковатый – алоэ и имбирного корня окутали ее волной, и Роуэн стояла, разглядывая узкие полки, заставленные бутылочками и пузырьками янтарного и зеленого стекла. Под полками располагалось множество ящичков, где наверняка хранились всевозможные более сильные средства. Через весь магазин тянулся прилавок, на котором стояла внушительная, тяжелая на вид каменная ступка с пестиком, несколько небольших медных мисочек и чаш и лежала пухлая книга в кожаном переплете. Все выглядело одновременно непривычно и знакомо; некоторые предметы и склянки напоминали те, что использовала матушка, другие же были вовсе загадочными.

Кроме Роуэн в комнате никого не было. Она громко кашлянула, и через пару мгновений услышала, как в глубине здания открывается и закрывается дверь, а потом чьи-то туфли медленно шаркают по каменному полу.

– Кто тут у нас? Уверен, мы прежде не встречались, – произнес появившийся из коридора мужчина. – Я бы непременно запомнил девушку с такими дивными волосами.

– Ой. – Роуэн поднесла руку к макушке, обнаружив, что капюшон плаща сполз до плеч.

Мужчина за прилавком был невысокого росточка, едва ли выше ее, с волосами почти такими же белыми, как у Роуэн, но уже скорее от возраста, так как лицо его было изрезано морщинами, кожа огрубела и свисала складками, трясясь и подрагивая, когда он говорил. Камзол его был роскошного болотного цвета, как мох в каком-нибудь гроте, и доходил ему до колен и даже ниже. Он в самом деле будто бы был сшит на мужчину куда крупнее, хотя и слегка натягивался в области выпирающего живота.

Роуэн так и смотрела на аптекаря, не сводя глаз – таким необычным он ей показался.

– Нет, нас не представляли друг другу, – ответила она. – Я из дома торговца шелком, госпожа Холландер отправила меня за травами. Я Роуэн Кэзвелл, сэр, горничная.

– Очень хорошо. Что вам угодно?

Роуэн перечислила свой список, и аптекарь начал доставать с полок коробочки и бутылочки, рыться в ящиках, а затем по очереди выкладывать требуемое на чашу латунных весов. Собрав все необходимое и завернув каждый ингредиент в бумагу, мужчина вновь взглянул на нее, и довольно пристально.

– Вы сказали, это для госпожи Холландер? – уточнил он, насыпая из одной баночки порошок на весы. – Надеюсь, вы знаете, что делаете.

Она кивнула.

– У меня уже есть кое-что из необходимого.

– Корень одуванчика? Крапива? Красноголовник?

Роуэн кивнула вновь.

– И как именно вы приобрели такие познания? – спросил аптекарь, неожиданно замерев и подозрительно нахмурившись, отчего морщины на лбу стали еще заметнее.

У Роуэн не было другого выбора, только