— Да?

— Ты, конечно, знаешь, кто это.

— Догадываюсь, естественно, — ответил сэр Норман. — Как я понимаю, ты интересуешься этим Филдингом.

— «Интересуюсь» — это не совсем подходящее слово, Норман. Он мой приемный сын. Я вырастила его, и он для меня как родной. Единственное, о чем я могу сожалеть, — это то, что не я его родила.

— Ну, тем не менее, он теперь делает из себя посмешище.

— Ты так думаешь?

— Конечно! Даже ты можешь понять это, Сьюзан. Этот нахал вздумал учить нас, как нам вести дела за границей. Он ударяет тем самым по промышленности, а уж в этом-то я разбираюсь!

— Ты совершенно уверен в этом?

— Послушай. Сьюзан, я не собираюсь обсуждать с тобой политику. Раз ты любишь этого парня, то лучше скажи ему, чтобы он сменил тон. Если он будет продолжать в том же духе, его заставят сделать это, и довольно скоро.

— Это не похоже на тебя, Норман, — мягко сказала Туги.

— Не похоже на меня? Что ты имеешь в виду?

— Когда я познакомилась с тобой, ты был революционером. Ты выдвигал новые идеи, удивлявшие всех людей, которые считали (а таких тогда было много), что то, что было хорошо для их отцов, будет так же хорошо и для них. Я думаю, что ты встречал сильное сопротивление, когда начинал работать в автомобилестроении.

— Сопротивление! — проворчал Норман. — Конечно! Но я был достаточно силен, чтобы выстоять. И я выстоял!

— Знаю, что выстоял, Норман, но почему? Почему ты добился успеха?

Он посмотрел на нее исподлобья.

— К чему ты ведешь? — подозрительно спросил он.

— Ну, если ты не хочешь отвечать на мой вопрос, то я отвечу сама. Ты верил в себя, верил в свои идеи. И ты не боялся! Ты делал то… что нужно. Ну а Майкл точно такой же, как ты.

— Это не тот случай, — рассердился сэр Норман.

— Именно тот самый, — ответила Туги. — Майкл верит, что у него есть план. Этот план очень важен для Британии и, следовательно, для всего мира. Он верит в это, Норман, как ты верил в свои изобретения.

— Но он потерпит крах!

— Ты так уверен в этом?

— Я уже сказал тебе, Сьюзан. — Сэр Норман встал и пошел к камину. — Я не собираюсь спорить с тобой, Сьюзан. Я рад тебя видеть. И хочу, чтобы мы были друзьями, но молодой Майкл Филдинг ошибается.

— Нет, Норман, не ошибается. Просто мы с тобой уже старики и с трудом принимаем все новое.

— Все это чепуха, — пробурчал сэр Норман. — Мы, может, и стары, Сьюзан, но у нас есть опыт. И опыт подсказывает мне, что Филдинг идет по неверному пути. Сегодня вечером у нас заседание. Я собираюсь выступить и высказать все, что думаю. Я буду говорить прямо и откровенно. Политикам нечего лезть в дела бизнеса.

— Мне жаль, Норман… очень жаль.

Туги говорила тихо. Норман снова поглядел на нее:

— Бесполезно было приезжать сюда и пытаться уговорить меня. Со мной это не получится.

— Норман, я кое о чем подумала. Только не знаю, как сказать… Это будет для тебя потрясением.

— Потрясением? Что ты имеешь в виду?

— Давай присядем, — мягко сказала Туги.

Сэр Норман хотел возразить, но что-то в ее голосе заставило его подойти к дивану и сесть.

— Послушай меня, — начала Туги. — Когда Элизабет ушла от тебя, она прибежала ко мне.

— Да, я знаю.

— Для этого были две причины. Во-первых, она была слишком гордой, чтобы возвратиться в семью и признать, что они были правы. А во-вторых, у нее была тайна, и она знала, что сохранить ее смогу только я.

— Тайна? Какая тайна?

— Об этом я и собираюсь тебе рассказать.

Майкл вышел из палаты. В его ушах еще слышались отголоски собственных слов.

Он закончил речь так:

«Именно с умами, закрытыми для всего нового, мы и должны бороться. И, кроме того, нам нужно избегать рецептов, которые обещают кратчайшие пути и самые скорые результаты, верить, что мы найдем спасение и добьемся успеха, если возьмемся за дело сообща».

Его машина стояла перед входной дверью в подъезд. Он велел Биллу оставить ее там, потому что, отправляясь в палату, не был уверен, поставит ли он ее в гараж или поедет к Туги.

Он подошел к машине, но затем какой-то внутренний голос подсказал ему взять ключи и войти в подъезд. Почему он так поступил, он не знал. Просто почувствовал, что ему нужно подняться в квартиру.

Он собирался пройти к большому письменному столу из красного дерева и посмотреть бумаги.

Но затем что-то отвлекло его. Он посмотрел на диван рядом с камином и, к своему удивлению, увидел, что там спит Мэри.

Ее голова лежала на диванной подушке, а под ноги был подставлен табурет.

Майкл стоял и смотрел на нее. Мэри выглядела очень бледной и совсем юной. Она тихо спала. Одна рука была откинута, пальцы беспомощно разжаты.

— Бедная Мэри! — прошептал Майкл.

Ему было жаль ее, хотя она и раздражала его своим навязчивым обожанием, которое даже не пыталась скрыть.

Последние дни он был так занят, что почти не замечал ее. Тем не менее он знал, что неизбежно придется что-то решать с ней. Но что — этого он не знал.

Вдруг Мэри проснулась, потянулась и, широко открыв глаза, посмотрела на него.

— Майкл! — вскрикнула она, садясь. — Простите, я заснула.

— Ты, наверное, устала, — сказал Майкл. — Тебе давно пора быть дома.

— Как я могу пойти домой, если я так волнуюсь? — плаксиво заявила Мэри. — Я хотела послушать, что будет. Вы не позволили мне пойти в палату, поэтому я осталась здесь и, наверное, уснула, потому что вы так задержались.

Майкл взглянул на часы на камине:

— Уже половина первого ночи! Туги будет волноваться, не случилось ли чего с тобой.

Мэри встала, пригладила волосы. Ее глаза засияли так, что она стала очень хорошенькой.

— Что случилось, Майкл?

— Это был успех, — тихо сказал Майкл.

Туги обязательно почувствовала бы, что он не захочет говорить о случившемся сразу и что не надо давить на него.

— Ну, расскажите же скорее, что они сказали? — настаивала Мэри.

— Они были очень любезны, — уклончиво ответил Майкл и прошел к письменному столу.

— Никаких сообщений? — спросил он.

— Нет! Ну, Майкл, расскажите же мне…

Он перебил ее:

— Послушай, Мэри. Я очень устал. Я хочу выпить и потом собираюсь ехать домой. Мы поговорим по дороге.