— И самым беспокойным, похоже, — вздохнул отец Лотий, уверенно прижимая мою голову к алтарю.

Он явно собирался сказать что-то еще, но слов я уже не слышал — меня наконец подхватила на руки сомкнувшаяся вокруг Тьма. Однако сегодня ее пальцы впервые не были такими холодными.

* * *

Когда я зашел в кабинет, Йен сидел за столом и что-то сосредоточенно писал. На звук открываемой двери он поднял голову и, потратив какое-то время на изучение моей осунувшейся физиономии, нейтральным тоном заметил:

— Я и не знал, что простые ищейки умеют ходить по Тьме в любом направлении. Мне казалось, им доступен только след, оставшийся от убийцы… я не прав?

С облегчением убедившись, что проклятой метки больше нет… остальных я успел проверить чуть раньше, Йен был на сегодня последним… я прислонился к косяку.

— А может, я — не простая ищейка? И беру тот след, который мне нравится?

— Сомневаюсь, — негромко фыркнул начальник УГС. — Как и в том, что соблаговолишь поделиться со мной тайнами своей профессии.

Я неопределенно пожал плечами, до сих пор ощущая на одном из них небольшой дискомфорт, но Лотий пообещал, что к утру следы с моей кожи исчезнут — Фол почему-то не хотел, чтобы факт посвящения стал кому-то известен. Что да зачем, я не спрашивал: свой единственный вопрос я не собирался тратить так глупо. Спасибо на том, что подлатали и позволили выйти из храма до темноты.

Ничего во мне с того времени не изменилось. Я не обзавелся рогами, копытами, новым цветом волос или глаз. Ничего странного в себе я тоже не чувствовал. Появившийся на коже рисунок — метка Фола в виде переверну того острием вниз стилета поначалу жглась, но неприятные ощущения почти прошли. Разве что ноги поднывали да глубоко дышать я еще не мог. Но после того, что было, это нельзя называть существенными проблемами.

— Что со шкатулкой? — поняв, что ответа не дождется, снова спросил Йен. — Ты ее уничтожил?

— Отдал жрецу. А тот — своему богу. После этого она стала неопасной.

— Я бы предпочел, чтобы ты избавился от нее насовсем, — вздохнул Норриди, откладывая перо. — Вот уж не думал, как какая-то деревяшка натворит столько проблем… что в ней хоть было-то?

— Я не заглядывал.

— Неужели даже не спросил? — не поверил Йен.

Я снова пожал плечами, а затем все-таки зашел внутрь и опустился на свободный стул.

— Шкатулку делали на заказ, резьба на ней храмовая — сплошной символизм, предназначенный для защиты смертных от ее содержимого. Работа древняя — этой вещи не менее двух сотен лет — и сделана руками лотэйнийских мастеров. В семье Лори хранилась, видимо, еще с тех времен, когда в Лотэйне правили темные боги, но, к счастью для ее родных, когда-то на верхней крышке была надпись, предостерегающая от излишнего любопытства. Сейчас этой надписи нет — стерлась от времени. Да и храмовая защита изрядно поизносилась, иначе ничего бы этого не произошло — жрецы умеют хранить тайны своих богов. Вот только оказалось, что и у этой защиты имеется срок годности. И он подошел к концу как раз тогда, когда «Путешественница» вздумала выйти в море. Конечно, никто теперь не скажет, сколько времени и почему шкатулка находилась вне храма и как она появилась в доме простого торговца. Скорее всего, не самым честным путем, потому что без веской причины жрецы ее из своих рук никогда бы не выпустили. Она слишком ценна. Впрочем, как и опасна. С помощью таких вещиц можно перевозить что угодно — от осколков алтаря до кусков разбитых храмовых статуй. Что находится конкретно в этой, жрец не сказал, но оно содержит частицу силы Фола. Пока шкатулка закрыта, эта сила не вырывается в наш мир и не портит никому жизнь. Но если крышку сдвинуть хоть на волосок, все живое вокруг начинает стремительно умирать. Сперва — непосредственно те, кто нарушил защиту, а потом, расходясь, как круги от брошенного в воду камня, Смерть выкашивает всех остальных. В случае с «Путешественницей» могу предположить, что Элизабет Дейбс, отец-настоятель и бабка Лори уцелели лишь потому, что позже всех сели на корабль… Илейн и Рейн, откуда они родом, — это последние два города на Хурсе перед выходом в море… а в момент открытия крышки находились достаточно далеко, чтобы проклятие Фола оставило их для третьей волны. Остальное сделало время. Если бы судно не проболталось в море более двух суток, то выживших, возможно, было бы больше. А так… судьба, наверное? Которая лично мне кажется тем более причудливой, что кара темного бога все-таки настигла уцелевших спустя столько лет. Причем опять — по чужой вине.

— А собака?

— Ей не повезло случайно опрокинуть стол, на котором стояла шкатулка. Та от удара чуть-чуть приоткрылась, поэтому собаке достался основной удар, и она сдохла практически мгновенно. Одновременно активировав печати на всех, кому повезло выжить на «Путешественнице». Лори подошла к опрокинутому столу чуть позже, получив гораздо меньший заряд, из-за чего умерла лишь через сутки. Но крышку она все-таки закрыла, тем самым подарив нам немного времени. Остальное тебе известно.

На лице Йена проступила задумчивость.

— Значит, если бы ты не отдал шкатулку в храм, то после того, как ее открыла мама девочки, она бы тоже умерла?

— Безусловно.

— А мы? — нахмурился Норриди, сообразив, что тоже стоял тогда рядом. И был при этом не один.

Я скривился и поднялся из-за стола.

— Пойду я. Дело закрыто, шкатулка в надежном месте, угрозы от нее больше нет. И выцарапать ее у жрецов не сможет теперь даже столичное УГС. Отчет, если не возражаешь, напишу завтра, когда отосплюсь. Но расходы за восстановление дверей вешать на меня не вздумай — я действовал в интересах Управления. И не забудь — ты обещал мне ночные по двойному тарифу. Счастливо оставаться.

Йен скептически поджал губы, но смолчал, когда я развернулся и вышел, не собираясь больше ничего пояснять. Да и потом меня не нагнал, наверное, уже успев уяснить, что некоторые вещи у меня лучше не спрашивать.

Мне, правда, было бы интересно узнать, что он подумал, когда я прямо у него на глазах растворился во Тьме и на несколько свечей бесследно исчез. А также о том, как я выжил после столь длительного пребывания в ее цепких коготках. Еще я бы хотел спросить, как долго он топтался в том доме, ожидая моего возвращения. И когда все-таки понял, что ждать больше не стоит.

Впрочем, не думаю, что он об этом расскажет. По крайней мере не сейчас.

Что же касается его собственных вопросов, то на большую их часть я вряд ли смогу когда-нибудь ответить — я связан словом. А если все-таки помогу прояснить какие-то детали, это будет уже не сегодня.

Сегодня я слишком устал.

— Убили-и-и! — раздавшийся откуда-то с улицы истошный вопль заставил меня поморщиться и приоткрыть один глаз. — Помогите! Человека уби-ил-и-и!