И тут мы увидели девочку лет семи, которая сидела на скамейке у забора и горько плакала.

Не сговариваясь, все остановились.

– Ты чего плачешь? – шагнул к ней Стас.

Ребенок вытер рукавом слезы и рассказал нам такое. Оказывается, соседский мальчишка Эдька подстрелил из пневматического ружья ее кота Черныша, который никого не трогал, а просто грелся на солнышке. И это на глазах у Маринки – так звали нашу новую знакомую.

– Насмерть подстрелил? – ужаснулась я.

– Нет, ранил… Мама повезла его к верете… ветеринару, – сбивалась от расстройства Маринка. – А папа пошел к ним разбираться.

Но это ничего не дало. Эдькин отец авторитетно заявил ему, что хочет воспитать сына настоящим мужчиной, затем и купил ему ружье. А кот – невелика потеря, нашли из чего проблему делать. Не первый, кстати, подстреленный его сыночком, и конечно не последний. «Не на людях же ему тренироваться!» – закончил тот свою назидательную речь. А в полиции, куда Маринкин отец обратился, спросили только, какой породы был кот, и, узнав, что беспородный, отказались заводить дело.

– Эдькин папа какой-то большой начальник, – пояснила Маринка. – Мама говорит, что ему все равно ничего не будет. А Эдька дурак!

– Я ему морду набью! – пообещал Колька.

– Не ты, а мы, – поправил Егор Рюшин, и я подумала, что на сей раз не стану читать мораль этим двум хулиганам, а может, и помогу чуток. Судя по недобро блеснувшим глазам Ники Черной, она тоже решила присоединиться к этому «мы».

В это время к нам подошла высокая худая женщина с большой корзиной, накрытой сверху платком.

– Мама! – бросилась к ней Маринка. – Ну как там Черныш?

– Прооперировали твоего Черныша, – устало улыбнулась женщина. – Жить будет. Нет-нет, не заглядывай, он спит, он после операции еще долго проспит. Вот только…

– Что?

– Операция дорого обошлась. Ветеринарная медицина – это вообще удовольствие не из дешевых. Пришлось отдать те деньги, что мы собирали тебе на компьютер. Как считаешь, правильно я сделала, или лучше было бы все-таки купить компьютер?

– Ага, а котик бы умер? – возмутилась Маринка. – Правильно ты сделала!

– А это еще кто? – мама с подозрением кивнула в нашу сторону.

– Это мои новые друзья! Они… они обещали Эдьке морду набить!

– Не морду, а лицо, – строго посмотрела на нас женщина.

– Ну да, лицо набить! – охотно исправилась Маринка.

– Не советую, ребята. У него отец знаете кто?

– Знаем… – начал было Колька, но верный друг Егор вовремя ладонью закрыл ему рот:

– Коля знает! Но, друг Колька, пожалуйста, не надо таких словечек: здесь же дамы!

Женщина чуть усмехнулась, погладила дочку по голове и понесла корзину в дом. А Маринка вернулась на скамейку и снова залилась слезами. Я подумала, что теперь она оплакивает свой несостоявшийся компьютер.

– Ну, не плачь, – я уселась рядом и предложила: – Хочешь, сказку расскажу? Ты любишь сказки?

– Я ужастики люблю. И истории разные интересные.

– О, с моим дедушкой однажды интересная история была, – авторитетно поднял палец Егор Рюшин. – Он на рынке дворником работал. Однажды рано утром метет, вдруг видит – на газоне девочка сидит. Лет пяти, одетая в какую-то рвань, и бублик ест. Секунду назад не было – а теперь сидит. «Ты чья?» А она молчит. Он звонит в полицию, а связи нет. Оглядывается – а девочки уже и нет, и трава не помята. И спрятаться было негде, хоть он долго искал. Ему потом сказали, что видят там ее… иногда. И что в глаза ей лучше не смотреть. Он после этого уволился.

– Ой, а я видела на рынке такую девочку, – заоглядывалась Маринка. – Она не на траве сидела, а шла с мамой, но тоже ела бублик!

– Егор, зачем напугал ребенка своими глупостями?! – возмутилась я.

– Она же сама сказала, что любит ужастики.

– Да, люблю, они очень интересные! – Маринка посмотрела на меня обиженно: – А ты как моя мама – она тоже вечно кричит, что все ребенка пугают, а я уже не маленькая!

– Не маленькая, не маленькая, – закивала Ника Черная. – И я тебе, если ты не будешь бояться, тоже кое-что расскажу. Мой дедушка был… э-э, кладоискателем. И вот однажды он раздобыл карту, где было указано место клада. Это оказалось где-то далеко-далеко, в глухой степи. Приехал он туда, стал копать. Тут копает, там копает – никак не найдет. Долго морочился. И все это время краем глаза наблюдал, что неподалеку бегала собака. Точнее, не бегала, а возилась на одном месте – не то гонялась за своим хвостом, не то просто так вертелась. Но он не обращал внимания. А потом все же подумал: откуда здесь, в глухой степи, взялась собака, что она тут делает? Ведь собаки живут там же, где и люди. И когда он оглянулся на собаку, то увидел…

– Что? – широко раскрыла глаза Маринка.

– Когда он повернулся туда, то, что казалось ему собакой, вдруг разлетелось в разные стороны стаей ворон!

– Ой! – втянула голову в плечи Маринка. – А клад он нашел?

– Нет. Он бежал оттуда со всех ног.

– Наверное, это был какой-то волшебный клад, – авторитетно предположила девочка. – Нужно было заклинание произнести над тем местом, где собака бегала, он бы ему и достался.

– Я тоже так думаю. Но беда в том, что мой дедушка не знал нужного заклинания. Заговоренные клады – сложная вещь.

– А-а, понятно, – ответила Маринка с умным видом.

Я только вздохнула. Конечно, ей в семь лет все понятно. Может, она еще до сих пор в бабайку верит. Но годам к десяти бабайка, бука и чудовища под кроватью будут забыты, а уже к тринадцати-пятнадцати девочка станет взрослой, умной и перестанет вообще верить в домовых, ведьм и любую мистическую ерунду, разве что в парочку школьных суеверий.

Смешно сказать, но со мной все было наоборот. В пять лет я твердо знала, что подарки под елку кладет мама, волшебники живут исключительно в сказках, и никаких бабаек, домовых и привидений не бывает. В восемь была убежденной атеисткой-материалисткой, способной развенчать любые аномальные бредни. В девять убедилась, что все-таки кое-что существует, в двенадцать было покончено с атеизмом…

А сейчас мне почти шестнадцать, я верю и в призраков, и в вампиров, и в ведьм с их порчами и приворотами. Потому что трудно не поверить в то, что видела своими глазами.

– Постойте, а я вам не рассказывал, что однажды случилось в моей школе? – неожиданно подал голос Стас.

Это было что-то новенькое: Стас еще никогда не рассказывал страшных историй. Вдобавок он терпеть не мог разговоров о школе. Жил он далеко от нас и ходил не в нашу, а совсем в другую школу, которую, кстати, в этом году окончил.

– Не рассказывал.

– Тогда пропали два моих одноклассника. Классе во втором или третьем было, не помню. Короче, малышня желторотая. И было в нашей школе кретинское правило: до звонка в школу никого не пускали. Дождь, снег – жди во дворе. Нам-то, местным, не беда. Но были у нас ученики из поселка за городом, где школу закрыли и потому они ездили к нам. Они приезжали автобусом ровно за полчаса до начала занятий, и эти полчаса им приходилось торчать перед школой.