Руки Ксана свободно лежали на столе, пальцы были слегка согнуты. Тео словно ударили: он узнал кольцо и понял, что оно надето именно для этого. Его трудно было скрыть. На безымянном пальце левой руки Ксана сверкало коронационное кольцо, свадебное кольцо Англии, огромный сапфир, окруженный бриллиантами и увенчанный крестом из рубинов. Взглянув на кольцо, Ксан улыбнулся и произнес:

— Это идея Харриет. Если не знать, что оно настоящее, можно было бы сказать, что оно выглядит ужасающе вульгарно. Людям необходимы побрякушки. Не беспокойся, Маргарет Шивенэм не собирается помазать меня в Вестминстерском аббатстве. К тому же сомневаюсь, что смогу выдержать церемонию с подобающей серьезностью. Она так смешно выглядит в своей митре. Ты сейчас, наверное, думаешь, что было время, когда я ни за что не надел бы кольцо.

— Время, когда ты не чувствовал необходимости его надеть, — поправил Тео.

Он мог бы добавить: «Как и необходимости сообщать мне, что это идея Харриет».

Ксан указал жестом на пустой стул. Тео сел и сказал:

— Я попросил Правителя Англии о личной встрече и, насколько понял, получил его согласие. Я не обращался с просьбой о приеме на работу и я не кандидат, пришедший на собеседование.

— Прошло уже три года с тех пор, как мы встречались или разговаривали, — заметил Ксан. — Мы подумали, что тебе захочется увидеться со старыми — как бы ты сказала, Фелиция: друзьями, товарищами, коллегами?

Фелиция ответила:

— Я бы сказала, знакомыми. Я никогда не понимала, каковы были точные должностные обязанности доктора Фэрона на посту консультанта Правителя. Это не стало яснее и с его отсутствием, по прошествии трех лет.

Вулвингтон поднял глаза от своего рисунка. Совет, видимо, заседал уже какое-то время, и Мартин успел изобразить роту пехотинцев.

— Его функции никогда не были ясны. Правитель попросил за него, и этого для меня было более чем достаточно. Насколько мне помнится, он не внес большого вклада, но и не мешал.

Ксан улыбнулся, но его глаза остались серьезными.

— Это все в прошлом. Добро пожаловать назад. Скажи то, что ты пришел сказать. Мы все здесь друзья.

Эти банальные слова прозвучали в его устах как угроза, однако в дальнейшем обмене колкостями не было смысла, и Тео сказал:

— Я был на церемонии «успокоительного конца» в Саутуолде в прошлую среду. То, что я увидел, — убийство. Половина самоубийц выглядели так, словно их накачали наркотиками, а кто действительно понимал, что происходит, вовсе не шел на это по доброй воле. Я видел, как женщин втаскивали на баржу и заковывали в кандалы. Одну до смерти забили на пляже рукояткой пистолета. Мы что, теперь отбраковываем наших стариков подобно ненужным животным? Именно это имеет в виду Совет, когда говорит о безопасности, комфорте, удовольствиях? И это называется достойным уходом из жизни? Я пришел сюда потому, что вам следует знать о том, что совершается от имени Совета.

А сам подумал: «Я говорю слишком горячо и резко. Я настраиваю их против себя, еще не приступив по-настоящему к делу. Спокойнее».

Ответила Фелиция:

— Вероятно, эта конкретная церемония была плохо организована и процедура вышла из-под контроля. Я потребовала представить мне отчет. Возможно, что некоторые конвоиры превысили свои полномочия.

— Кто-то превысил полномочия. Разве это не всегдашнее оправдание? А зачем нужны вооруженный конвой и кандалы, если эти люди идут на смерть добровольно?

Фелиция снова стала объяснять с едва сдерживаемым раздражением:

— Эта церемония была плохо организована. В отношении тех, кто отвечает за случившееся, будут приняты надлежащие меры. Совет примет к сведению ваше беспокойство, ваше обоснованное, более того, похвальное беспокойство. Это все?

Ксан, казалось, не слышал ее вопроса.

— Когда настанет мой черед, я намереваюсь принять смертельную капсулу, лежа дома в своей постели и по возможности в одиночестве. Я никогда не мог до конца понять смысла церемоний «успокоительного конца», хотя ты, Фелиция, так увлечена ими.

— Они начались спонтанно, — возразила Фелиция. — Двадцать восьмидесятилетних стариков из дома престарелых в Суссексе решили организовать автобусную поездку в Истборн и там, держась за руки, спрыгнули со скалы. Это стало чем-то вроде моды. Потом один-два местных совета решили пойти навстречу и удовлетворить эту явную потребность, как следует организовав дело. Для стариков прыгнуть с утеса, быть может, самый простой выход, но кому-то ведь приходится выполнять неприятную обязанность по уборке трупов. Как правило, один иди два из них еще какое-то время остаются живы. Все это происходило хаотично и было совершенно недопустимо. Вывозить их на буксире в море гораздо более разумно.

Харриет подалась вперед, голос ее звучал убедительно:

— Людям необходим ритуал при переходе из одного состояния в другое, им нужна компания в конце пути. У вас, Правитель, хватит сил умереть в одиночестве, но большинство людей хотят ощутить прикосновение человеческой руки.

— Та женщина, очевидцем смерти которой я стал, — сказал Тео, — не ощутила прикосновения ничьей руки, кроме моей. Она ощутила мощный удар пистолетом по голове.

Вулвингтон, не потрудившись оторваться от своего рисунка, пробубнил:

— Все мы умираем в одиночестве. Мы перенесем смерть так же, как однажды перенесли рождение. Ни то ни другое ни с кем не разделить.

Харриет Марвуд обернулась к Тео:

— Участие в церемонии «успокоительного конца», конечно же, абсолютно добровольно. Имеются все надлежащие гарантии. Необходимо лишь подписать заявление — в двух экземплярах, так ведь, Фелиция?

Фелиция ответила коротко и резко:

— В трех. Один — для местного совета, другой — ближайшим родственникам, чтобы они могли получить свои сребреники, последний остается у старика и отбирается у него, когда он садится на судно. Этот экземпляр отсылается в управление переписей и народонаселения.

— Как видишь, у Фелиции все под контролем, — заметил Ксан. — Это все, Тео?

— Нет. Штрафное поселение на острове Мэн. Вы знаете, что там происходит? Убийства, голод, нарушения законности и порядка.

— Мы знаем. Вопрос в том, откуда знаешь ты, — резко ответил Ксан.

Тео промолчал, почувствовав в вопросе явное предостережение.

— Помнится, — произнесла Фелиция, — вы присутствовали в своем до некоторой степени двусмысленном качестве на заседании, посвященном вопросу о создании штрафной колонии на острове Мэн. Вы не возражали против этого, только выступили в защиту местного населения, которое мы предложили оттуда переселить. Их переселили, и они живут с удобствами и с выгодой для себя в избранных ими частях страны. Жалоб мы не получаем.

— Я предполагал, что в колонии все будет хорошо организовано, что заключенным будет обеспечено все необходимое для нормального существования.