Черная дыра дважды грохнула. Умберто свалился с деревянной лошадки, ударился затылком об пол и увидел, как кровь побежала к западной стене комнаты Эстрелиты. Он попрощался с семьей, кричавшей и плакавшей где-то в далеком далеке, в сотне тысяч миль, и с Мариэттой, с чьей помощью, как теперь стало ясно, Господь неудачно попытался спасти ему жизнь.

На дне ущелья колеса дилижанса перемалывали камни в щебень. За окном покачивающегося экипажа тянулись каменные стены.

– ¡Muchachos, alto! – Возница дважды щелкнул кнутом, и эхо повторило этот звук еще десяток раз.

Стены поглотила тьма. Два глаза и клинок блеснули во мраке, ледяной палец страха в очередной раз ткнул гринго в живот.

За окном появился Убальдо.

– Dos Árboles.

Из тайного убежища выступил индеец с изрезанным морщинами лицом, черным пончо на плечах и винтовкой со штыком в руках.

Убальдо поднял накрытую полотенцем корзину, и Dos Árboles, то есть Два Дерева, на испанском с чудны́м акцентом спросил, есть ли чернослив и миндаль.

Убальдо подтвердил, что и чернослив, и миндаль в корзине присутствуют.

Старик-индеец осведомился насчет мяса.

Убальдо покачал головой.

– No carne[82].

Индеец взял корзину за ручку и унес в свое убежище.

Определить, насколько глубока ниша, Натаниэль не смог, лишь увидел мельком крохотный уголок с несколькими глиняными чашками, какой-то старой книгой и фигурку божества о трех головах.

Убальдо вернулся на скамейку и щелкнул хлыстом. Дилижанс дернулся вперед, и темная ниша уступила место каменной стене.

Натаниэль подумал, что, выполнив свои обязательства перед Плагфордами, возвращаться этим маршрутом не станет.

Следующие десять минут алый дилижанс катился по прорезанной в горах дороге, а потом начал понемногу замедляться, и гринго выглянул в окно. Из темной расщелины, расположенной футах в двенадцати[83] от проезжей части теснины, вытянулись две темные шишковатые руки. Убальдо передал конечностям без тела сверток с продуктами, щелкнул кнутом, и кони снова понеслись резвым галопом.

Вскоре дилижанс вырвался из ущелья и покатил по дороге, опоясывавшей подножие сланцевой горы, украшенной лохматой растительностью и светлыми глыбами. Натаниэль достал часы, открыл крышку, повернул циферблат к луне и увидел, что маленькая стрелка прошла полпути от десяти к одиннадцати. С тех пор как они выехали из Нуэва-Вида, прошло больше часа.

– ¡Hombres, cuidado! – подал голос возница.

Пассажиры ухватились за болтающиеся перед ними кожаные ремни. Дилижанс наклонился, и Натаниэля и Бонито потянуло вперед. Деревянные крепления заскрипели.

Начался спуск.

Ухватившись покрепче за ремень, Натаниэль высунул голову и посмотрел вперед. На западе вырисовывались три вершины, но между самыми дальними пиками и дилижансом простиралась огромная безжизненная низина.

– Катакомбы внизу, – сказал Хуан Бонито.

Натаниэль втянул голову внутрь.

Дилижанс снижал набранную ранее высоту и наконец достиг ровного места. Пассажиров бросило назад.

Тучный мужчина, игравший накануне в карты в «Castillo Elegante» и выкрикивавший после каждого выигрыша испанское слово, означающее, что ему повезло, спросил у симпатичного мексиканца, какое событие отмечают в «Catacumbas».

Мексиканец пожал плечами и сказал, что ему ни о каком таком событии ничего не известно.

Толстяк обратился с тем же вопросом к остальным пассажирам – по какому случаю веселье. Точно никто ничего не знал, и только пожилой мужчина в полосатом костюме предположил, что Грису нужен предлог, чтобы поднять цены за проезд и обслуживание.

Симпатичный мексиканец сообщил восторженному картежнику, что в «Catacumbas» вернулась Франческа.

– ¡Triunfo![84]

Еще минут двадцать дилижанс катился в направлении юго-западного края низины, и вот снаружи долетел голос Убальдо:

– ¡Hombres! – Взгляды пассажиров устремились на невидимый зад возницы. – ¡La buena diversión comenzará pronto![85]

Желая подчеркнуть сообщение о приятных развлечениях (а также, видимо, наглядно представить часть из них), Деревянный Нос снова щелкнул хлыстом.

Лошади сбавили ход, а потом и остановились. Дилижанс накрыло догнавшее его облако пыли. Убальдо спрыгнул на землю, опустил короткую складную лесенку и открыл дверцу.

Натаниэль сошел по ступенькам на твердую землю. После долгой нещадной тряски болело и ныло все: ноги, руки, плечи, спина и ягодицы.

– «Catacumbas» вон. – Убальдо указал рукой на запад.

Стромлер увидел многоярусное каменное сооружение, напоминающее остатки древней ступенчатой пирамиды. Он ощутил кисловатый вкус страха во рту, но выдавил из себя улыбку.

Выбравшиеся следом мексиканские джентльмены надели шляпы, достали сигары и чиркнули спичками. Каждый вручил вознице по сто песо банкнотами, но когда Натаниэль попытался достать кошель, коротышка-метис схватил его за запястье, покачал укоризненно головой и заплатил за обоих.

– Gracias. – Выговорить слово «друг», не испытав при этом неловкости, гринго уже не мог.

Убальдо положил деньги во внутренний карман, почесал под деревянным носом и махнул правой рукой. Прибывшие последовали за возницей к руинам.

В загоне рядом с пирамидой Натаниэль увидел около пятидесяти лошадей и с десяток алых дилижансов, а на нижнем ярусе сооружения – двух вооруженных мужчин, сидевших свесив ноги. Подошвы их мокасин отделяли от земли добрых три десятка футов, что позволяло судить о размерах и масштабе отсутствующей части пирамиды.

– ¡Buenas noches! – Убальдо помахал охранникам и сообщил, что привез из Нуэва-Вида шестерых достойных господ.

Один из охранников бросил в металлическое ведерко шесть разноцветных камешков. Деревянный Нос спросил, полно ли ведро.

– Si, – ответили сверху.

Возница повернулся к гостям.

– Праздник празднуется.

Через несколько шагов дородный мексиканец поинтересовался, какое событие здесь отмечают.

Убальдо пожал плечами.

Гости приблизились к красновато-оранжевому прямоугольнику, выделявшемуся на охряно-сером фоне руин, и Натаниэль увидел современные кирпичи и раствор, которыми был заложен первоначальный вход в пирамиду. В центре заплаты находилась железная дверь.