— Кощеев Кир Юрьевич, вы обвиняетесь в измене Родине и в попытке скрыться от ответственности на территории Российской Федерации. Приговариваетесь к двумстам годам лишения свободы. Место отбывания наказания — Льды Империи. Приговор можно обжаловать в высшем суде Хранителей.

Не смешите, парни — обжаловать… Козе понятно — мне даже не скостят.

Эмоций не было. Как книгу дочитал — финал, всё. За спиной — машина Давида, в ней — моя Женька. Посмотрел на неё и хватит. Сам виноват. Во всём виноват только я.

— Господа, мы пять минут переговорим с Киром Юрьевичем? — Дахан подошёл к безопасникам.

— Нет, — отрезал тот, который зачитывал приговор, и отошёл в сторону, что означало — «нет, но да».

— Я адвокатов… — начал Давид, но я мотнул головой, и он замолчал.

— Фармфирму в Крылатске теперь прикроют. Найди моего партнёра Макса, у него есть всё, что тебя интересует по тому препарату. И личная просьба — сделай так, чтобы Женя не знала, как всё было…

— Кир, без паники. Обжалуем.

— Вилами по воде, а двести лет люди не живут. — В кровь зашёл адреналин, меня тряхнуло. — Пусть думает, что я её предал. Остался со Стеллой. Злость поможет пережить боль. Макса предупреди, чтобы не сболтнул лишнего.

Хлопнув нового друга по плечу, я развернулся и зашагал сдаваться в руки правосудия. Легко слился? Нет. Попытаюсь выгрести, адвоката найму хорошего, но шансы близки к нулю. Я трезво оценивал ситуацию, и от этой трезвости крыло хлеще, чем от вискаря.

Горбатов, конец ноября — капец. Я вернулась в родной город месяц назад, но до сих пор до конца не осознала. Топала по улице мимо стареньких деревянных домов, под ногами чавкала грязь. Выйти на главную? Там есть асфальт. Но тогда придётся здороваться, улыбаться, строить из себя не себя. В пень! Наш «Пердянск» на бумажке город, а по факту — посёлок, меньше двух тысяч населения. Местные в меня чуть не пальцем тыкали. Конечно — вернулась из Москвы в эту дыру, значит, что-то ТАКОЕ случилось.

Случилось…

Выписалась из клиники в Подмосковье, забрала документы из колледжа, уволилась с работы и купила билет на поезд — это если коротко. Вспоминать больно, но оно не забывалось. Я провела на больничной койке сорок девять суток. Вадик, гад, накачал меня какой-то драконьей дурью. Докторам пришлось попотеть, чтобы восстановить мой организм, сам он это делать отказывался — требовал ещё кайфа. Первые пару недель я даже не задумывалась, как оказалась в частной больнице класса люкс и кто за это платит, а потом приехал Макс. Он привёз мою сумку с вещами и сказал, что Вадим мёртв. Вадя тоже выпил той гадости и, оставив меня в полуразвалившемся доме, зачем-то попёрся в деревню неподалёку. Там и погиб, свалившись с крыши недостроенного здания… Про Вадика откровенно неинтересно — я хотела знать, почему Кир не приехал. Это ведь он всё?..

Нет.

Дракон распорядился, чтобы Максим обо мне позаботился. Я посмотрела на спортивную сумку с вещами, на Макса, и всё стало ясно без слов — Кощеев выбрал не меня…

— Женечка, у тебя телефон, — скрипучий старушечий голос выдернул из воспоминаний.

— Спасибо, баб Тома, — я кивнула неспешно прогуливавшейся по двору соседке и запустила руку в карман.

Мама звонила. Она теперь за меня переживала ещё больше. Стоило задержаться, мамуля сразу за телефон — минуты лишней не ждала.

Хотелось ещё немного постоять на улице. Наша квартирка в деревянной двухэтажке пахла сыростью и тишиной, атмосфера там давила. Я редко выходила — только в магазин или в аптеку, остальное время за компом. Подруг в Горбатове у меня не осталось — все разъехались, а с Катей мы теперь не общались. Она поправилась и вернулась к Олежке, но причина не в этом… Катюха знала, что жена Кира — вылитая я. Как и остальные, она считала дракона вдовцом, но это не оправдывало её молчания… Поднимаясь по узким деревянным ступенькам в подъезде, я разглядывала полумрачную реальность. За пыльным стеклом маленький двор, а у соседнего дома опять чёрная «Бэха», слишком дорогая для «Пердянска». Эта машина тут частенько мелькала, тонированная — не видно, кто в салоне. Когда в первый раз увидела, запараноила — Кир, но мама сказала, что это к дочке соседей. Роман у неё с москвичом, вот и катается дядька в Горбатов. Я повернула ключ в замочной скважине, зашла в квартиру и встретилась со своим отражением в зеркале — страх. Никогда не была пышкой, а теперь вообще вешалка костлявая. Зимняя куртка на мне не сидела — висела, под глазами чёрные круги… Лучше не смотреть. Шлёпнула пакет с молоком на тумбочку и застыла, разглядывая мужские кожаные ботинки на коврике. Чистенькие, недешёвые.

— Мама! — позвала, стаскивая сапоги с ног.

— О, доча пришла, — выскользнула из кухни в коридор.

Судя по ароматам, не дождалась меня с молоком и сообразила черничный пирог из того, что бог послал.

— У нас гости? — я покосилась на дорогую пару обуви.

— У тебя гость.

Сердце ухнуло вниз. Быть не может. Его тут просто не может быть!

На дрожащих ногах через коридор… За столом Кир Юрьевич. Валуевские габариты Кощеева с трудом вписывались в нашу с мамой кухню, в квартиру… Выглядело это абсурдно. Дракон методично макал пакетик с чаем в кружку с кипятком — складывалось, впечатление, что он занимался этим первый раз в жизни.

— Ты… тут… — у меня перехватило дыхание. Кир даже глаз на меня не поднял, только палец указательный оттопырил — «погоди», продолжая пялиться в кружку. — Мама! — я выскочила в коридор. — Ты зачем его пустила?!

— Я не пускала, — она сняла своё пальто с вешалки, — сам вошёл.

Выдохнула, зажмурилась, рыкнула. Привычка Кощеева не пользоваться дверью и тут прокатила. Стоп! Почему мама не удивлена? Она не в курсе наших недоотношений с Кощеевым, и вообще драконы к ней на чай до сегодняшнего вечера не заглядывали.

— Ты куда собралась? — я ухватила её за руку.

— Мне на смену сегодня, — удивлённо посмотрела на меня. — Я в ночь.

— Ты же не оставишь меня с незнакомым мужиком?!

— Он не незнакомый мужик, — бросила ключи в сумочку, поправила помаду на губах.

— Он женат!

— Ничего подобного, — мама подмигнула мне и скрылась за дверью.

Я осталась стоять в прихожей, слушая, как звякает чайная ложка в кружке. Похоже, они с Киром знакомы не первый день… Мамина отмазка для дорогой иномарки и это её «Доча, мне премию дали, купи себе что-нибудь». Премию ей дали! Я влетела к себе в комнату, дрожащими руками достала из ящика стола шкатулку, цапнула оттуда купюры и решительно зашагала в кухню.

— Цветов жене купи! — швырнула деньги в Кощеева.

Дракон глянул на замершие пять тысяч одной бумажкой у себя на плече, небрежно смахнул и перевёл глаза на меня — честные-честные: