На вопрос об обряде приёма этих братьев в Орден, он сообщил, что после того, как они были приняты и на них были возложены мантии Ордена, он приказывал им отрекаться от распятия, и целовать его в низ спины, в пупок, и в губы. Так же он сказал, что настойчиво советовал им воздерживаться от жизни с женщинами, и, если они не могут сдержать свою похоть, то объединиться с другими братьями Ордена.

Так же он сообщил под присягой, что вышеупомянутое отречение, которое он совершил во время инициации, так же, как и другие описанные вещи, которые он требовал от тех, кого принимал, были совершены им только на словах, но не в сердце его. На вопрос почему же он страдал, и не принимал в сердце своём те действия, которые он совершал, он ответил, что таковы были обряды, или, лучше сказать, традиции Ордена, и что он всегда надеялся, эта ошибка будет исправлена и вычтена из Ордена.

На вопрос были ли люди которые отказывались плевать на крест, равно как совершать другие бесчестные вещи, описанные выше, он ответил, что таких было всего ничего, и, в конечном итоге, все это совершили. Так же он сообщил, что, несмотря на то, что сам советовал братьям, которых принимал в Орден, объединяться с другими братьями, сам он никогда этого не делал, и не слышал, чтобы кто-либо другой совершил этот грех, за исключением двух или трёх братьев из дальних стран, которые были заключены за это в замок Паломника.

На вопрос были ли другие братья приняты в Орден так же, как и он, и как принятые им братья, он ответил, что не может с уверенностью говорить за других, только за себя и тех, кого принимал он, так как братья проходили обряд инициации в глубокой тайне, что никто ничего не может знать, кроме тех, кто там присутствовал. На вопрос полагает ли он, что другие были приняты в Орден так же, как и остальные, он ответил, что предполагает, что один и тот же ритуал использовался при инициации – как в других, так и в его случае, и в случаях приёма в Орден братьев им самим.

На вопрос о голове идола, которой по слухам поклонялись тамплиеры, он сообщил, что видел её в Монпелье, и показал её ему брат Петр Алемандин, приор этого места, в чьём владении она находилась, как тогда, так и после.

На вопрос сколько лет ему было, когда он был принят в Орден, он сказал, что ему было восемнадцать, по словам его матери. Так же он сообщил, что исповедовался об этих вещах брату Гийому Парижскому, инквизитору [еретических действий], или же его представителю. Эта исповедь была записана рукой нижеподписавшегося Амиса Д’Орлеан, и другими нотариусами. Он хочет подтвердить эту исповедь такую, как она есть, так же, как и подтвердить данную исповедь, которая сочетается в предыдущей. Ежели же, в исповеди, сделанной инквизитору или его представителю, есть какая-либо добавочная информация к сказанному им выше, то он скрепит своей подписью и подтвердит её.

На вопрос опрашивали ли его во время его исповеди по просьбе, за награду, или благодарность, из страха, ненависти, по настоянию кого-либо, или при использовании силы, или при угрозе пытки, он ответил, что нет. На вопрос был ли он после заключения в тюрьму допрашиваем или же пытаем, он ответил, что нет.

После этого мы пришли к выводу, что даруем милость отпущения грехов за эти действия брату Гуго, который вышеобозначенным способом в нашем присутствии отрёкся от вышеуказанной ереси и любой другой ереси, и лично поклялся на Святом Божьем Евангелии, а так же скромно просил об этой милости, отпущение грехов, восстановив его в единении с церковью, общности его с верующими и обетами Церкви.

Затем, в двадцатый день месяца, перед нами предстал брат-рыцарь Жак де Молэ, великий магистр рыцарского Ордена тамплиеров, и в присутствии нотариусов и свидетелей принёс клятву на Святом Божьем Евангелии, возложив на него руку, так, как описано выше, и. Будучи с усердием, опрошен, сообщил, что прошло сорок два года или около того с тех пор, как он был принят в Орден братом Гумбером де Пейро, в то время визитатором командорств Ордена во Франции и Пуату, в Боне, епархии Отюна, в часовне местного командорства тамплиеров.

Относительно обряда его инициации в орден, он сообщил, что после возложения мантии на его плечи, приор показал ему крест и сказал, от он должен отречься от Бога, изображённого на этом кресте, и что он должен плюнуть на крест. Он это сделал, но по его словам, плюнул не на крест, а рядом с ним. Так же он сказал, что отрёкся только на словах, а не в сердце своём. Касательно греха содомии, поклонения голове, недозволенных поцелуев, он, опрашиваемый с усердием, сообщил, что не ничего знает.

На вопрос опрашивали ли его во время его исповеди по просьбе, за награду, или благодарность, из страха, ненависти, по настоянию кого-либо, или при использовании силы, или при угрозе пытки, он ответил, что нет. На вопрос был ли он после заключения в тюрьму допрашиваем или же пытаем, он ответил, что нет.

После этого мы пришли к выводу, что даруем милость отпущения грехов за эти действия брату Жаку де Молэ, великому магистру Ордена, который вышеобозначенным способом в нашем присутствии отрёкся от вышеуказанной ереси и любой другой ереси, и лично поклялся на Святом Божьем Евангелии, а так же скромно просил об этой милости, отпущение грехов, восстановив его в единении с церковью, общности его с верующими и обетами Церкви.

В этот двадцатый день месяца, в нашем присутствии и в присутствии нотариусов и свидетелей, брат Гуго де Пейро без принуждения и по собственному желанию скрепил своей подписью и подтвердил свою ранее подписанную исповедь, прочтённую ему на его родном языке, и заверил, что намеревается подтверждать и придерживаться указанного, как в этой исповеди, так и в исповеди, совершённой ранее инквизитору или инквизиторам о вышеуказнных еретических поступках и грехах, по тем вещам, которые совпадают с этой исповедью, совершённой нам, в присутствии нотариусов и свидетелей, и по тем вещам, которые отличаются, но перечислены в исповеди, совершённой ранее инквизитору или инквизиторам, он скрепляет своей подписью и заверяет всё.

В этот двадцатый день месяца, в нашем присутствии и в присутствии нотариусов и свидетелей, брат Жоффруа де Гонневилль без принуждения и по собственному желанию скрепил своей подписью и подтвердил свою ранее подписанную исповедь, прочтённую ему на его родном языке.

Мы приказали Роберу де Конде, клирику епархии Суассона, папской властью нотариусу, который был среди нас вместе с нотариусами и свидетелями, перечисленными ниже, записать и сделать достоянием общественности и уликой эти исповеди, так же как и всё, описанное выше, что происходило перед нами, нотариусами и свидетелями, и так же как и всё, совершённое нами было совершено именно так, как описано выше, и заверить это, скрепив нашей печатью.

Это было сделано в год, индикт, месяц, день, понтификат и в месте, указанных выше, в нашем присутствии, и в присутствии Умберто Верселлани, Николо Николя де Бенвенуто и вышеупомянутого Робера де Конде, а так же господина Амис Д’Орлеан ле Ратиф, нотариусов папской властью, а так же благочестивого и выдающегося брата Раймона, аббата бенедектинского монастыря Св. Теофреда, епархии Аннеси, господина Берара де Бойано, архидиакона Труа, Рауля де Босе, духовника и каноника из Парижа, и Пьера де Суар, попечителя Сан-Годери в Камбреси, которые были специально вызваны, как свидетели.