– Мы одни гулять не привыкли, запускай народ.

– Народ, он к шести-семи подтянется. Вы как раз перекусить успеете, у нас борщ свежий, лангеты, антрекоты.

– Водка у вас есть? – спросил Сапожников, недовольно оттопырив губу.

Глаза его говорили: «Пусть только не найдется!»

– И водочка холодненькая, и коньячок, и винишко, и шампунь.

– Хорошо, нам пива для начала, – он глянул на Сапожникова. – По три бутылки?

– По четыре, – произнес тот, потирая виски. – И салатика поклевать.

– Клубнички не хотите, мальчики?

– Мы не девочки без трусиков. Не хотим, – расплылся в добродушной улыбке Куницын, уса-живаясь за ближайший к сцене столик.

Когда заведующая находилась уже у перегородки, отделяющей кухню от зала, Сапожников крикнул ей в спину – крикнул, как выстрелил (заведующая даже вздрогнула):

– Стой!

В голове у бедной женщины уже промелькнула следующая в логическом ряду фраза: «Стрелять буду, стерва!»

Она повернулась, но вместо этой.непотребщины услышала ласковое:

– И водочки сразу подай, хозяйка.

На кухне заведующая смерила взглядом молодую соблазнительную официантку и сказала:

– Ты, Маша, пока спецназовцы тут, в зал не ходи.

– Пьяные пришли?

– Пока еще нет.

– Злые?

– Я сказала не ходи, спрячься где-нибудь! Я сама их обслужу, на меня они бросаться не станут, не с моим счастьем.

– Спасибо, Петровна, – Маша хихикнула, припала глазом к щели между портьерами.

Сержанты, положив береты на белую скатерть, чинно сидели в ожидании холодного пива.

Они напоминали пингвинов, вынырнувших у белой льдины.

Петровна расстаралась. За один раз на подносе она умудрилась принести и восемь бутылок холодного пива, и две бутылки ледяной водки, и две большие тарелки с мясным салатом.

– Вы бы, ребятки, борща для начала похлебали.

– Борщом только сырость в желудке разводить, толку от него никакого. Потом чего-нибудь мясного рубанем. А пока – пивка.

И они, забыв об обещании, данном друг другу на берегу реки, чокнулись пивными бутылками и, не отрываясь, выпили по первой прямо из горлышка. Пустые бутылки тут же механически поставили под стол.

– Ой, хорошо! – сказал Куницын, доставая мятую пачку с сигаретами и бросая ее на стол. – Хозяйка, а музыка какая у тебя есть?

– Конечно, хорошая, ребята!

По вечерам в ресторане играла «живая» музыка, в другое же время для развлечения посетителей использовали три набора кассет: так называемую «военную музыку», песни для «братвы» и для гостей с Кавказа. Военные были завсегдатаями ресторана, поэтому вкусы этой публики Петровна знала как свои собственные.

Она зашла за портьеру и прошептала:

– Маша, «Комбата» ставь.

Загремела музыка, запел Коля Расторгуев.

Спецназовцы напряглись, но, лишь заслышали знакомое «Комбат, е комбат», тут же просветлели лицами.

Руки сами потянулись к водке:

– За нашего майора.

– Давай, – сказал Куницын.

На этот раз о культуре пития вспомнили вовремя: водку налили в бокалы для минералки, большие и пузатые, в них вмещалось по триста пятьдесят граммов. Чокнулись, выпили. Поклевали салат, затем принялись вымакивать хлебом сметану. Тут подоспели и мясные блюда.

– Хорошая музыка, душевная. Молодец, мать, наш человек, – сказал Паша Куницын, поглаживая медали, словно хотел, чтобы они приросли к груди и не бряцали.

Заведующая рестораном стояла у эстрады, любовно глядя на спецназовцев.

– Ты, мать, не сомневайся, деньги у нас есть. Нам за командировку заплатили на всю катушку, ты не беспокойся. Но лучше мы сразу заплатим, – Куницын сунул руку в тот карман, куда отложил мелочь, выгреб все деньги и вывалил на стол.

Петровна, откровенно говоря, не знала, сколько с них взять. На всякий случай, она взяла еще за две бутылки водки и за два антрекота. Сдачу подвинула к Куницыну. Тот взглянул на нее так, словно взглядом хотел сказать: «Ты че, мать, спецназовцев не уважаешь? Гусары сдачу не берут».

Деньги так и остались лежать на столе.

– Уважает, – сказал Сапожников, смахивая пену с усов, и глянул на улицу.

Хотелось чего-то большего, иной жизни. Ресторанный персонал уже лежал у их ног. Вроде и поели, и выпили, но на душе все равно было противно.

Куницын и Сапожников даже не заметили, как ресторан наполнился людьми. Оживились же они, когда за соседним столиком раздались женские голоса и веселый призывный смех. Сержанты, как два охотничьих пса, повернули головы в направлении добычи, их ноздри затрепетали.

Смеялись не над ними, а просто так, от полноты жизни. Девицы спецназовцам понравились с первого взгляда: хорошие, чистенькие, не местные.

Лица у девушек были русские, простые, открытые. Да и девицам парни в камуфляже за соседним столиком тоже понравились.

Познакомились быстро, без затей.

– Девочки, хотите пива бесплатного попить?

Уже через две минуты Куницын и Сапожников свой стол придвинули к соседнему, загородив место для прохода. Заведующая и это стерпела, понимая, что развязка близка, все четверо скоро уйдут.

Так оно и случилось. Раздался крик Сапожникова:

– Хозяйка, подойди, пожалуйста. Мы тебе что-нибудь должны?

– Нет, ребята, это я горячее вам должна, сейчас подам.

– Подавай. И три водки в нагрузку, – Сапожников подвинул деньги на край стола. – Хватит?

– Да вроде хватает, – взглядом пересчитала деньги заведующая.

Принесли антрекоты со сложным гарниром.

Еще не очень пьяный Куницын взвесил тарелки на руках, а затем ловко, как оркестрант, свел их вместе и тут же привел в горизонтальное положение. Выпали лишь две горошины, которые Сапожников тут же отправил в рот. В обнимку с девицами, с двумя большими целлофановыми пакетами в руках, под взглядами притихших посетителей спецназовцы покидали ресторан.

– Это не отступление, уроды, – громко сказал Сапожников, – а передислокация. Мы еще вернемся, – грозно пообещал сержант-контрактник, – мы переходим на новую боевую позицию, – он шлепнул по заднице одну из девиц. Та радостно завизжала.

Присутствие женщин требовало широких жестов, предстояло взять такси. Приставив ладонь к бровям, Куницын оглядел площадь. Единственная машина, походившая на такси, тут же сорвалась с места.

Куницын погрозил шоферу кулаком.