— Три часа сорок минут, — толстячок неожиданно улыбнулся. — Ну, без двадцати четыре.

Юные следопыты удивленно переглянулись:

— Откуда такая точность?

— Так у меня же часы, вот! «Победа»! — вытянув руку, похвастался пухлик. — Дядька родной в мае подарил, на день рождения. Я все время на них смотрю — точные! Вот тебя, например, мы со Шныгой в восемь шестнадцать заметили. Сучьями хрустела, как медведь!

— Сам ты медведь… Так! — Женька вдруг покусала губу. — Ты про какого-то Геньку говорил? Ну, что компания у него у Дома пионеров ошивается…

— А, да! — охотно вспомнил Владик. — Генька Смирнов из шестого «Б». Завистливый, черт! Он бы давно наш «штаб» нашел и сжег, да Ваньку боится.

— Мошникова?

— Его.

* * *

Общими усилиями собравшихся на танцплощадке пьяного хулигана Котьку Хренкова водворили-таки в КПЗ.

— Вот ведь гад, еще артачится! — громко возмущался Дорожкин. — Игнат, мне его на себя записать?

— Ну да.

— Отлично! Прям сейчас протокол и составлю. Сразу за весь месяц показатели сделаю.

— Все «палочки» считаете, — усевшись на подоконник, усмехнулся Алтуфьев.

Опер хмыкнул:

— А у вас не так?

— Везде так, — покивав, следователь вытащил сигареты. — Система. Кури, Игнат… Игорь, ты будешь?

— Не, бросаю.

— Молодец, — уныло похвалил Ревякин. — Недаром — культмассовый сектор. Кстати, не забудь записаться в танцевальный кружок.

— А ты — в библиотеку. И на газету «Правда». Так… — положив перед собой листок желтоватой бумаги, участковый посмотрел на помощника дежурного, усатого старшину. — Степаныч, там у него что в куртке-то?

— Как раз досматриваю… Ключ белого металла, кошелек… рубль и два пятака… Не густо… Опа!

— Что там такое? — Разом поинтересовались все.

— Часики женские! Похоже, золотые.

Ревякин подошел к решетке КПЗ:

— Хренков! Про часики слышал? Откуда дровишки?

— Не мое это!

— Давай колись, у кого подрезал? Все равно ведь найдем.

— Погоди-ка! — бросив недокуренную сигарету в жестяную банку, Алтуфьев соскочил с подоконника. — А ну, что за часики? Дай-ка сюда. Ага… Плоские, позолоченные, марки «Заря», производства Пензенского часового завода. Малиновый циферблат… Точно такие имелись у гражданки Лидии Борисовны Кирпонос, недавно убитой.

— Лида-а! — задержанный закричал, завыл даже, заколотил в обитую железным листом дверь, сбивая в кровь руки. — Лида-а!

— Откуда часы, спрашиваю? — снова напомнил опер.

— Говорю же, не знаю!

— А как в твою куртку попали?

— Подбросили. Ну, командир, — точно не мое! Ну вот честное слово. А Лиду я любил, да…

— Поговорим? — переглянувшись с Ревякиным, предложил следователь. — Или ты трезветь еще будешь?

— Не, начальник! Протрезвел уже. Протрезвел.

Хренков и впрямь держался вполне вменяемо. Поплакавшись «за Лиду», даже вспомнил, что куртку-то перед дракой он снял… вот только не помнил, куда бросил.

— Добрые люди на скамейку повесили, — усмехнулся Игнат. — Потом нам передали.

Алтуфьев насторожился:

— А кто именно передал?

— Да там много народу было… — задумчиво протянул оперативник. — Хотя установить можно. Дорожкин поможет.

Распахнув дверь, Ревякин громко покричал в коридор:

— Дорожкин! Игорь! Кто куртку передал?

— Да теперь уж поди вспомни, — участковый выглянул из дежурки. — Там народу было! А! Так завклубом и передал — Серега.

— Надо будет его допросить, — мотнув головой, следователь повернулся к задержанному: — Значит, как данные часики оказались у тебя в куртке, ты не знаешь?

— Так сказал же — нет! Ну, командир… Ну вот ей-богу, честное комсомольское!

— Комсомолец, а Бога поминаешь! Не стыдно? Ладно… В камере пока посиди… Дежурный!

Выпроводив Хренкова, опер плотно закрыл дверь:

— Володь, кажется, мы что-то лишнее сейчас делаем. Обвиняемый-то у нас есть — Шалькин! Железный. Там и отпечатки пальцев, и все…

— Так, а часы теперь куда девать прикажешь? — возразил Владимир Андреевич. — Сейчас оформим протоколом выемки и будем к делу приобщать. Так что Хренков?

— Ну… — Ревякин задумался. — Думаю, он в школу случайно зашел. Ну, искал свою Лиду… Вот и нашел. Убитой! А часики прихватил на память.

— Но ведь он ничего такого не говорит!

— Так стыдно же — ясно дело. Ничего, протрезвеет — скажет.

— А если это он, а не Шалькин? — выйдя из-за стола, Алтуфьев достал сигаретную пачку. — Теперь придется еще раз все проверять. А времени-то осталось мало! Не успею — начальство с меня семь шкур спустит. Экспертиза эта еще… Черт! Полдня терять, это как минимум.

— Ты когда едешь-то?

— Завтра.

— Про учебник не забудь! А я пока Хренкова проверю. Так, без протокола. В рамках уголовного дела опрошу.

Генька Смирнов оказался обычным мальчишкой, выглядевшим на свои тринадцать. Веснушки, рыжеватый чуб, нос картошкой. Зеленовато-серые глаза смотрели на мир с хитроватым прищуром.

Колесникова отыскала его на следующий день утром. Да и искать-то особо не надо было — Генька вместе с половиной своего класса проходил трудовую практику здесь же, в школе. Таскали и красили парты, подновляли стенды, аккуратно стопкой складывали стенные газеты — для пионерского архива.

— Ген, стенд помоги снять, — Женька начала издалека, с хитрости.

Помочь Смирнов не отказался, он вообще, похоже, был добродушным малым, если его не трогать.

— Ты сама-то не лезь — тяжело, — первым делом Генька отогнал девчонку от стенда. — Я сейчас пацанов позову. Эй, сюда давайте!

Тут же стенд и сняли. Смирнов обернулся:

— Куда нести-то?

— Да хоть в пионерскую, — повела плечом Женька. И тут же спохватилась: — Ой, я сейчас барабаны уберу с горнами. А вы пока к стеночке прислоните.

— Чего еще? — парнишка пригладил чубчик. — Ты говори, если надо.

Девушка покусала губы:

— Да есть она просьба к тебе… Ты ж у Дома пионеров живешь?

— Ну, — подозрительно прищурился Генька. — Допустим, живу. И что?

— Я хотела у Аркадия Ильича, заведующего, приемник попросить на вечер. Ну, у нас гости будут. Вот думаю — даст ли?

— Не знаю, — Генька почесал затылок. — Наверное, даст. Он вообще-то мужик невредный. «Спидолу» хочешь спросить? Так он ее уже давал кому-то.

— Давал? — насторожилась Колесникова. — Откуда ты знаешь?

— Видел. Мужик какой-то в Дом пионеров потом приносил. Я видел, как край «Спидолы» из сумки торчал.

— А что за мужик?

— Да не знаю я, не присматривался. Он как раз на крыльцо поднимался, а я из дому на рыбалку шел. А «Спидолу» не хочешь, да заметишь — приметная. Кажется, еще мопед был…

— Мопед?

— Ну, я слышал, как мотор трещал… до мужика еще, — пацан потеребил угол воротника, рубаха у него была старая, застиранная… Так ведь и сказано — приходить в рабочей одежде. Женька вон тоже не в платье пришла, а в трениках. Заодно и царапин на коленках не видно.

— А ты мопед-то сам видел? И того, кто на нем?

— Говорю же, слышал только.

— Так, может, это мотоцикл был? — не отставала девочка.

Мальчишка обиженно поджал губы:

— Да что