я, мопеда от мотоцикла не отличу?

— Я не сомневаюсь!

— Даже могу сказать, что за мопед! Точно не «Рига», у нее помощней рев. Обычный, «газовик». Ну, на велик похожий. Как у всех. Я еще думал, сосед мой, дядя Коля, на рыбалку поехал. Хотя, может, это дядя Коля и был… Или почтальон.

— Так это дядя Коля «Спидолу» принес? — не поняла Женька.

— Да говорю же, не видел! Он спиной стоял. Как раз на крыльцо поднимался.

— Так поднимался или стоял?

— Да ну тебя! — вконец запутался парень. — Пошел я красить.

— Ген! Спасибо!

Женька прокричала ему в спину, уселась на стул между барабанами и горном и, вытянув ноги, задумчиво посмотрела на висевший в простенке портрет Ленина в строгой черной раме. Портрет этот Колесниковой нравился. Владимир Ильич тут был какой-то свой — добродушный и веселый. И так хитро щурился, будто спрашивал — ну, как там у вас дела?

В дверь вдруг заглянул Генька:

— Слышь… Я это… вспомнил про мужика.

Вскочив со стула, девчонка радостно всплеснула руками:

— Правда?

— Это не тот, что со «Спидолой», другой, наверное… Он все по кустам шарился, таился. Я еще подумал: в уборную хочет. Или за кем следит, чего-то высматривает. Не наш мужик, не озерский. Но я его где-то видел… У автостанции, что ли… Здоровый такой бугай, рожа красная, небритый. Кепка еще промасленная у него, как у тракториста.

— Так это он «Спидолу» принес?

— Да не знаю я! Может, и он. Говорю же — не увидел.

— Так тот, со «Спидолой», в кепке был?

— Да не помню… О! В капюшоне!

* * *

Инспектор уголовного розыска старший лейтенант милиции Игнат Ревякин был парнем добросовестным и честным. Хотя немножко грубоватым, это да. За словом в карман не лез и к начальству особого пиетета не испытывал. Насядут — мог и ответить прямо в глаза. Вот и перевели его из Тянска в провинцию.

С другой стороны, не так уж и плохо — Озерск! Ягоды-грибы, охота-рыбалка, да и вообще — красивейшие места. Еще и родственница тут — тетя Глаша. У нее Ревякин немножко пожил, пока комнату в бараке не дали. Ну и что, что в бараке? Зато отдельная, своя! Да и соседи попались хорошие.

И все же Игнат был не местный, а потому школьного конюха Шалькина толком не знал и в невиновность его не верил. Точнее сказать, верил фактам. А факты упрямо твердили — Шалькин убийца и есть. И месторасположение тела, и отпечатки пальцев на орудии убийства — все один к одному.

Что же касается Котьки Хренкова… Часы, конечно, он мог взять уже и после убийства. Но мог оказаться и соучастником! Да и вообще, поручение следователя нужно выполнять, тем более что с Алтуфьевым Игнат уже был в отношениях дружеских.

Все показания Хренкова опер тщательно зафиксировал, а особо важные выписал на отдельный листок красным (уж какой попался под руку) карандашом. Теперь надо было все проверить, чем Игнат и занялся уже следующим утром.

Придя в кабинет, еще раз просмотрел листок. Подумав, вытащил из КПЗ Котьку, еще разу уточнил — правильно ли написано.

— Да все верно, начальник! Я же не такой пьяный вчера был. Все, как сейчас, помню.

— Ладно. Иди пока, отдыхай.

— Командир, мне бы сигаретку…

— Вон пачка — бери.

Водворив задержанного обратно в камеру, Ревякин вернулся в кабинет и принялся думать, время от времени что-то черкая в листочке. Вычеркивал ненужное, по крупицам восстанавливая весь день Хренкова. День жестокого убийства Лидии Кирпонос!

Итак…

Утром, около восьми часов, пришел на работу — вычеркиваем, рано еще. До обеда ремонтировали колхозный автобус марки КАВЗ-651 (на шасси пятьдесят первого «газона»). Капиталили. До обеда — это тоже можно было вычеркивать.

А вот после обеда… Часика в два…

Около двух часов Котька Хренков выехал на автобусе за пределы машинного двора — так сказать, провести испытания. Заодно должен был заехать в деревню Орехово, на полевой стан — отвезти бидоны. Ну а потом…

А потом Котька просто катался! Молодой парень, чего там… Возился с этим чертовым автобусом две недели, двигатель перебрал, в салоне заново закрепил все сиденья, кузов самолично покрасил.

Как именно покрасил, опытный опер сразу же уточнил и записал очень подробно. Кузов — темно-синий, крыша и стоки — белые, даже передний бампер — белый, и еще осталась краска на диски колес. Красивый стал автобус! Не автобус, а пионер в белых гольфиках! Это хорошо — приметный…

В два часа Хренков выехал на полевой стан. К трем уже вернулся. Ну да, средняя скорость автобуса по сельской дороге — километров пятьдесят в час, а то и сорок. То на то и выйдет.

Вернувшись в Тянск… где его могли видеть? На площади? — Котька на машинный двор не свернул, а поехал на озеро, на пляж — захотел, вишь ты, искупнуться, а пуще того — пофрантить перед девчонками. Девчонок там, правда, не было. Да и к самому пляжу на автобусе не подъехать — застрянет. Кто это мог видеть? Кто купался или на пляж шел? Автобус большой — не спрячешь и мимо не пройдешь.

А вот теперь поподробнее! Здесь все тщательно надо проверить: где Хренков на автобусе был до восьми часов! В восемь — или около того — Котька загнал автобус на машинный двор, тут все точно — Игнат уже справился, позвонил.

Итак, с двух до восьми…

Ревякин взял в руки карандаш. Не любил он чернила, даже дорогие авторучки, — вечно от них кляксы!

14:00–15:00 (плюс-минус пять-десять минут) — полевой стан у дер. Орехово.

15:00–15:20 — Озерск, дорога — ул. Советская — автостанция, площадь.

15:20–18:00 (последнее — приблизительно) — повернул на Большое озеро у дер. Моськово.

18:00–19:00 — ужинал дома (мать уже подтвердила, но хорошо, чтобы еще и соседи).

19:00–20:00 — «просто катался по шоссе, по дороге на Тянск». Подвез по пути в Озерск двух девчонок.

Что ж! Бросив карандаш, Игнат потер руки. Теперь придется все проверять. Что-то можно по телефону, а что-то и вообще никак не проверить! Ну где тех девчонок искать?

На полевом стане, естественно, никакого телефона не было… Имелся он в Орехове, в медпункте. Туда инспектор и позвонил, решив слезно уговорить фельдшера прогуляться до полевого стана. Между прочим — километров пять!

Хотя… зачем фельдшера? У того своя работа есть.

Хмыкнув, Ревякин снял трубку:

— Орехово? Фельдшерский пункт? Это из милиции звонят. Старший лейтенант Ревякин, уголовный розыск. Такой вопрос. У вас там, в деревне, мальчишки на велосипедах катаются? Что-что?