Все это должно было быть известно Марку и Луцию, обучавшимся Стоицизму. Однако Луций постепенно терял интерес и в итоге забросил философию. И в самом деле, пока Марк усердно учился и без устали трудился на государственной службе, Луций зарабатывал дурную славу своим распутством и увлечением популярными в Риме зрелищными видами спорта. Он окунался в горячую воду, чтобы показать, что принимает сторону «Зеленых» на состязаниях, и тем самым обижал болельщиков команд-соперников, в частности «Голубых». Повсюду он носил с собой золотую статуэтку крылатого коня (Volucer), почитаемого «Зелеными». Еще у него был огромный хрустальный кубок, который он назвал в честь этого коня. Размер этого кубка, который «превосходил все человеческие возможности», был еще одним доказательством его беспробудного пьянства.

В отличие от него Марк, как и Геракл, предпочитал избегать подобных развлечений или сводил их к минимуму. Тот безымянный раб, у которого он столькому научился в детстве, дал ему мудрый совет – не принимать сторону «Зеленых» или «Голубых» в гонках на колесницах или различных фракций на гладиаторских боях. Это были главные народные развлечения в имперском Риме, и массы так же пристрастились к ним, как мы к спортивным играм и реалити-шоу по телевизору.

Марк презирал подобные мероприятия, но по долгу службы ему приходилось их посещать – на этом настаивали его друзья и советники. Бессмысленное кровопролитие казалось ему жестокостью и варварством. Поэтому, пользуясь своим положением, Марк начал налагать ограничения на проведение жестоких игр. По его настоянию гладиаторы начали применять тупое оружие, что уже больше походило на состязание атлетов и не подвергало угрозе их жизнь. Острые ощущения от гонок на колесницах тоже были связаны с кровопролитием, потому что лошади и возничие часто получали увечья в этом опасном виде спорта. Марк пытался понять, в чем секрет такого ажиотажа. Он относился философски к зрелищам, разворачивающимся перед его глазами, и задавался вопросом: и что такого веселого люди в этом находят?

Наслаждение как таковое стоики не оценивают ни отрицательно, ни положительно. Они оценивали скорее состояние нашего сознания, от которого зависит, в чем мы находим удовольствие – хорошие это вещи или плохие, здоровые или нездоровые. Марк сравнивает римское общество с пышной праздной процессией, где люди падки на всякие пошлости. Однако он напоминает себе, что должен быть милостив, как и подобает императору. И все же ценность человека меряется вещами, которым он отдает свое сердце[89]. Наслаждаться страданиями других людей очень плохо. Поэтому удовольствие от наблюдения за тем, как люди подвергают угрозе свою жизнь и здоровье, стоики считают пороком, а желание видеть людей процветающими – добродетелью. Вы скажете, что это и дураку понятно. Однако нас может так ослепить наслаждение, что мы не осознаем последствий как для себя, так и для других. Наставники-стоики учили Марка внимательно анализировать источники и последствия наслаждений. Поэтому в какой-то мере он мог выйти за границы предрассудков своей культуры. Аналогичным образом мы должны научиться получать удовольствие от вещей, которые благотворно влияют на нас и на окружающих, и избегать того, что нам вредит. И в самом деле, вы получите такое внутреннее удовлетворение от жизни, если будете следовать своим глубинным ценностям, что обычные радости покажутся вам ничтожными по сравнению с этим состоянием. Эта мысль постоянно занимает ум Марка, поэтому он неустанно повторяет, что жизнь – это не наслаждение, а действие.

Поначалу люди насмехались над Марком, считая его снобом и занудой, поскольку во время игр он читал правовые документы и обсуждал их со своими советниками. Ему сказали, что он непременно должен присутствовать на этих мероприятиях, дабы осчастливить свой народ, но он не хотел терять понапрасну времени и использовал его для занятий государственными делами. Даже его близкий друг и наставник Фронтон осудил Марка за излишнюю серьезность:

В конечном счете Фронтон перенял образ мыслей Марка. Не сразу, но Фронтон пришел к пониманию, что в жизни есть что-то важнее, чем вращение в кругу римской знати, которой, в представлении обоих, недоставало искренней теплоты и доброжелательности. Также критиковал Марка его будущий зять Помпеян, который был известен тем, что повышал подданных в чине, исходя из их достоинств, а не принадлежности к голубой крови по праву рождения. Марк был щепетилен в выборе друзей и в первую очередь смотрел на черты характера, которые его восхищали, нежели на те свойства, которые были присущи его социальному классу. Общество друзей не всегда было приятным – иногда они высказывались прямо и критиковали его, – но он прислушивался к их мнениям, поскольку они разделяли его ценности и помогали стать лучше. Вне всякого сомнения, он предпочитал находиться в кругу семьи и верных друзей, нежели вращаться в обществе римской элиты. В «Размышлениях» он признается, что стремится к более простой и идиллической семейной жизни на своих уединенных виллах на итальянском побережье. Несмотря на то что это, вне всякого сомнения, был более здоровый и скромный способ проведения досуга по сравнению с буйными пирушками Луция, исполнение этого желания Марку пришлось отложить в связи с разразившимися Маркоманскими войнами, которые требовали его присутствия на северной границе.

И хотя, находясь в амфитеатре, Марк теперь вел себя мудрее и откладывал в сторону книги и документы, он все еще настаивает на работе. Когда Марк обсуждал политические решения со своими советниками, наблюдателям казалось, что он болтает с ними об играх, как все остальные люди. Он даже нашел способ извлекать жизненные уроки из этих игр. В зверских битвах Марк видел, как гладиаторы, обкусанные животными и испещренные ранами, просят залатать их, чтобы они снова могли ринуться в бой. Марк сравнивал такое поведение с нашей зависимостью от нездоровых желаний, несмотря на весь вред, который они приносят. Возможно, ему это также напоминало его брата, который забросил философию и предпочел распутную жизнь, неизбежно ведущую к печальному концу. Марк старался не спускать глаз с Луция все время, пока они были вместе. Вскоре после того, как обоих братьев провозгласили императорами, парфянский царь Вологаз IV вторгся в зависимое от Рима государство Армению. Губернатор близлежащей Каппадокии (регион на территории современной Турции) поспешил захватить врага, но его легион окружили и уничтожили, а самого вынудили убить себя. Для римлян это было унизительным поражением, и конфликт стремительно разрастался, переходя в крупный военный кризис.