– Что-то случилось? – участливо интересуюсь я.

– Да… – тянет неопределенно. – Мужа надо забрать.

Понимаю, что лукавит, но выпытывать правду нет никакого желания. Да и сил в общем-то не осталось.

– Ну хорошо, – слабо улыбаюсь я и целую ее в щеку на прощание. – Береги себя.

– До встречи, – крепко обнимает меня и торопливо идет к двери.

Провожаю ее и возвращаюсь на кухню. Ставлю остывший чайник и сажусь за стол. Что-то в нашей встрече меня настораживает, а что – никак не могу уловить.

– Как дела? – Павел появляется в дверном проеме и упирается плечом в косяк.

– Паршиво, – усмехаюсь я. – Нюся спит?

– Да, уснула, – садится на свободный стул. – Что случилось?

– Они все меня ненавидят, – тяжело вздыхаю я и роняю голову на руки. – Я не могу так больше.

– Ты чего расклеиваешься? – Он пытается поддержать меня, но это совершенно бесполезно. – Осталось максимум три недели, но думаю, все разрешится гораздо раньше.

– Откуда такая уверенность? – подозрительно прищуриваюсь, четко ощущая подвох.

– Интуиция, – по-доброму улыбается Паша.

– Знаешь, – решаюсь поделиться мыслями, – мне показалось, Марина что-то знает про Ивана.

– Что знает? – Паша сразу подбирается и становится совершенно серьезным.

– Не знаю… – выдыхаю и качаю головой, сама уже не понимая, что происходит вокруг. – Может, я просто схожу с ума…

– Ложись отдыхать, а мне нужно уйти ненадолго.

– Хорошо.

Ничего больше не спрашиваю, не хочу ничего знать, просто устала. Поднимаюсь и иду в свою комнату. Без сил опускаюсь на кровать и закрываю глаза, мечтая поскорее заснуть. Ведь только во сне ко мне всегда приходит Иван. Только в той параллельной вселенной я могу быть рядом с ним, касаться его, целовать…

* * *

Сквозь сон чувствую на себе пронзительный взгляд, от которого по коже бежит морозец. Сердце за секунду разгоняется и с размаху врезается в ребра, пробуждая меня окончательно. В ужасе распахиваю глаза и часто дышу, прислушиваясь к ощущениям. Мне кажется, в комнате кто-то есть, но я не уверена. Стараюсь не шевелиться и хоть немного унять гулко колотящееся в ушах сердце.

Осторожно переворачиваюсь на другой бок и застываю в ужасе. У окна стоит мужчина. Точнее, я вижу лишь темный силуэт, но четко осознаю, кто это. Незаметно щиплю себя и отчетливо чувствую острую боль. Это не сон! Не может быть! Душа уходит в пятки, а тело начинает бить мелкий озноб.

– Ванечка, – беззвучно шепчу одними губами и не верю своим глазам.

Он словно слышит меня и оборачивается. Но не предпринимает попытки приблизиться. Не вижу лица, но точно знаю, что это Иван. Чувствую его жесткий взгляд, от которого все внутри переворачивается, и бешеную энергетику. Она беспрепятственно проникает в меня и сотрясает своей мощью и силой.

– Ванечка, – повторяю чуть громче и решительно поднимаюсь с постели.

Ноги ватные и почти не слушаются меня, но я упрямо двигаюсь навстречу. Иван не шевелится, просто смотрит на меня. Останавливаюсь в метре от него и наконец получаю возможность заглянуть в его блестящие глаза.

– Хороший мой. – Голос срывается от переполняющих эмоций, но я все равно продолжаю. – Ты вернулся… Господи, Ванечка… я так соскучилась…

Касаюсь его лица пальцами, ощущая, как покалывает подушечки. Обрисовываю линию бровей, скул, обвожу любимые губы и отчаянно не понимаю, почему он не реагирует. Почему стоит, словно истукан, и ничего не говорит.

– Как ты могла, Вика? – Хриплый, пропитанный ядом шепот, лупит наотмашь. – Почему мой брат?

Вздрагиваю от неожиданности и хватаюсь за его плечи, чтобы сохранить равновесие. Боже, он знает… но не всю правду. Беру его лицо в ладони и вынуждаю смотреть мне в глаза. Слезы радости катятся по моим щекам и размывают картинку.

– Нет, Ванечка, все не так, – шепчу отчаянно, боясь, что он сейчас просто исчезнет. – У нас с Павлом ничего нет… Как ты мог поверить?

– Если бы я поверил, меня бы здесь не было, – тихо рычит Иван.

Он в бешенстве. Знаю это. Чувствую, как тихая ярость разносит его изнутри, но пытается контролировать эмоции. Никогда не видела его в таком состоянии и просто не представляю, как успокоить. Столько всего нужно сказать, но от волнения слова не складываются в предложения.

– Не молчи, – цедит он сквозь зубы и с силой сжимает мои плечи. – Скажи мне, твою мать, хоть что-нибудь, чтобы я поверил!

– Я люблю тебя, – бесстрашно кидаюсь ему на шею и крепко обнимаю. – Я люблю только тебя… Ты мой единственный… Я все тебе расскажу, только успокойся. Пожалуйста, давай поговорим.

Иван немного расслабляется, а я облегченно выдыхаю. Бедный мой. Не отталкивает, а наоборот, обнимает, жадно скользя ладонью по спине. Как же я соскучилась по его прикосновениям.

– Девочка моя, – шепчет он мне в ухо и жадно втягивает воздух. – Я чуть с ума не сошел…

Прижимаюсь к нему крепче и прикрываю глаза, наслаждаясь долгожданной близостью любимого мужчины. Еще не до конца верю в свое счастье, но уже захлебываюсь им.

– Прости, прости меня, но по-другому было нельзя… – повторяю торопливо, покрывая его лицо частыми поцелуями. – Эта свадьба не настоящая, это просто спектакль.

Иван отстраняется и вновь смотрит в глаза, словно пытается решить стоит ли мне верить.

– Для кого? – Его взгляд тяжелый, убийственный, но злость направлена не на меня.

– Для Лютаева… – не рискую лукавить и говорю сразу, как есть, чтобы не дай бог не осталось между нами недопониманий. – Он приходил ко мне… угрожал похитить Нюсеньку… если я не буду с ним.

– Мразь…

– Вика! – откуда-то из коридора доносится голос Павла.

Инстинктивно напрягаюсь и пытаюсь удержать Ивана, но тщетно, он решительно идет на звук. Дверь с грохотом распахивается, и запыхавшийся Паша появляется на пороге. Видит меня и сразу кидается навстречу.

– Ты как? Нормально все? – мельком осматривается, но не замечает моей счастливой улыбки. – А почему в темноте? – шарит по стене в поисках выключателя. – Дверь была открыта, я испугался, что этот гад смог сюда пробраться.

– Паш, здесь… – не успеваю договорить, как свет загорается и все тайное становится слишком явным.

Иван

Свет неожиданно вспыхивает и неприятно режет глаза, тру их пальцами, пытаясь сориентироваться.

– Ванька, – слышу голос брата, и крышу срывает напрочь.

От одной только мысли, что он касался моей жены, едва утихшая злость вспыхивает с новой силой. Глаза наливаются кровью, а мышцы – свинцом. Павел стремительно приближается. Уворачиваюсь от его медвежьих объятий и что есть сил впечатываю кулак ему в челюсть.