Павел возвращается. Его тяжелые шаги эхом раздаются в тишине кухни.

– Нам не поверят, – сокрушенно качаю головой. – Ничего не получится.

– Мама просто в шоке, пройдет. – Паша сжимает мои плечи руками и поворачивает к себе. – И не забывай, пожалуйста, что на людях мы влюбленная пара, собирающаяся пожениться.

– А ведь мы только-только смогли наладить общение… – от досады поджимаю губы. Столько сил было потрачено на то, чтобы найти общий язык со свекровью, а теперь все разрушено. Она не простит мне этого предательства.

– Не переживай, мама скоро остынет. – Павел пытается меня поддержать, но я знаю, что все это неправда.

– Вряд ли, по-моему, она сильно обиделась.

– Вик, она поймет, – упрямо настаивает он и ловит мой взгляд. – Нам надо продержаться всего месяц, а потом мы расскажем правду.

– Ты уверен? – усмехаюсь снисходительно.

– Очень на это надеюсь… кстати, ты собрала вещи?

– Еще нет, – неопределенно пожимаю плечами. – Даже не представляю, с чего начать.

– Вик, поторопись, – хмурится Павел. – Здесь оставаться небезопасно. Поживете с Нюсей пока у меня. Комнаты я уже подготовил. Естественно, отдельные.

– Так не хочется уезжать… – грустно осматриваю свою кухню и тяжело вздыхаю. Здесь я чувствую себя на своем месте. Этот дом стал для нас с Иваном уютным гнездышком. Здесь мы ссорились и мирились. Здесь мы были счастливы каждую проведенную вместе минуту. Здесь все пропитано нашей любовью. Как можно это все бросить?

– Надо, – решительно настаивает Паша. – Но это же не надолго. Возьми только самое необходимое.

– Хорошо, наверное, ты прав, – киваю обреченно, сдаваясь его воле. – А что Лютаев?

– Пока ничего, никак себя не проявлял. Возможно, выжидает или готовит провокацию. Нужно быть готовым ко всему.

– Да…

Внезапный дверной звонок заставляет нас обоих вздрогнуть и обернуться на звук. Я гостей не жду, даже предположить не могу, кто это может быть, но нехорошее предчувствие сразу же зарождается где-то в груди.

– Я открою.

Павел решительно идет к двери, а я замираю в ожидании. Каждый его шаг отчетливо раздается в тишине и заставляет нервы натягиваться до предела.

Собираюсь с духом и иду к двери. Медленно приближаюсь, стараясь прислушиваться к разговору.

– Здравствуйте, вам кого? – Голос Павла звучит сухо и официально. Интуитивно ловлю его настроение и не чувствую ни страха, ни раздражения.

– Добрый день. Козырев Иван здесь проживает? – Второй голос принадлежит мужчине, но мне он незнаком. Хмурюсь и останавливаюсь за спиной Паши.

– С кем имею честь?

– Стас Волков, подполковник полиции и давний знакомый Ивана, – протягивает он руку, а Павел пожимает.

Я не знаю ни этого человека, ни его имени. Совершенно точно ни разу не видела и не слышала, иначе бы запомнила.

– Иван погиб, а я его брат Павел.

– Надо же… не знал, – хмыкает Стас.

Любопытство побеждает, и я выхожу из своего укрытия, чтобы лучше рассмотреть гостя.

– Паш, кто там? – попадаю под обстрел холодных зеленых глаз и невольно ежусь. – Здравствуйте…

Энергетика у этого мужчины такая мощная и яркая, что становится не по себе. Он словно заполняет собой все пространство вокруг и однозначно пугает. Не нравится мне этот человек.

– Знакомый Ивана, Стас, – поясняет для меня Паша.

Я машинально киваю и протягиваю свою ладонь, замечая в его руках какой-то конверт.

– Виктория…

– Вдова? – Стас пожимает мою ладонь и смотрит прямо в глаза, словно сканирует. Я как под гипнозом, не могу ни отвернуться, ни что-то ответить.

– И моя невеста, – вклинивается в наш диалог Павел, чем окончательно выбивает меня из колеи. Сердце, что и без того сильно стучало, с размаху врезается в ребра и разлетается на осколки. Я не готова. Я не хочу так.

– Невеста? – Стас одергивает от меня руку, словно обжегшись и отступает на шаг.

– Да, через месяц мы поженимся, – повторяет Паша. – Вы-то что хотели?

– Да нет, уже ничего, – мнет в кулаке конверт и убирает в карман. – Мне нужен был Иван. Примите мои соболезнования.

– Спасибо, – бормочу невнятно и провожаю его спину взглядом. Отчего-то так хочется догнать и все объяснить, но я не решаюсь.

Павел уводит меня обратно в дом и закрывает дверь.

– Зачем ты ему сказал? – набрасываюсь на него, едва сдерживая слезы. Разрывает от несправедливости. Как будто меня обвиняют в том, чего я не совершала. Не могу так, слишком тяжело и больно.

– Вик, ну мы же договаривались, – непонимающе хмурится Паша.

– Ты мог просто промолчать, зачем говорить про свадьбу? – начинаю ходить из стороны в сторону, чтобы хоть немного снизить градус напряжения внутри себя. Складывается такое ощущение, что еще немного – и я просто взорвусь.

Павел перехватывает меня и несильно встряхивает за плечи, вынуждая смотреть ему в глаза.

– Ты знаешь этого человека?

Судорожно втягиваю воздух и качаю головой.

– В первый раз вижу.

– И я тоже. Значит, он вполне может быть не знакомым Ивана, а засланным человеком от Лютаева.

– Об этом я как-то не подумала… – бормочу растерянно.

Меня отпускает. Дышать становится легче, а мысли начинают складываться по-другому. – Зато я подумал, – хмыкает Паша и подталкивает меня к лестнице. – Давай, иди собирайся.

– Ох.

– Хватит тянуть. Переедем прямо сегодня.

Киваю и послушно поднимаюсь на второй этаж. Сомневаться сейчас никак нельзя. Если я доверилась Павлу, надо идти до конца. Надо как-то попытаться выдержать этот месяц и надеяться, что удастся поймать Лютаева.

Вхожу в нашу с Иваном спальню и закусываю до боли губу, чтобы не разрыдаться. Каждую ночь я засыпаю на его подушке, представляя, что он рядом. Здесь все напоминает о нем, каждая вещь, каждая мелочь. Это как наркотик, от которого очень сложно отказаться. Не представляю, как буду без него. Но сейчас надо думать о детях. Они главное, я обязана сберечь их обоих.

Шмыгаю и достаю чемодан Ивана, очень громоздкий, но мой маленький он забрал с собой. Стараясь не думать, быстро складываю в него свои вещи. Действую чисто механически, чтобы не передумать.

Закончив в своей комнате, иду к дочке. Нюся увлеченно играет в планшет. Улыбаюсь ей и начинаю складывать ее вещи.

– Мам, мы куда-то едем? К папе? – Дочка отбрасывает гаджет и подбегает ко мне, чтобы помочь.

Сердце болезненно сжимается, но я нахожу в себе силы, чтобы не выдать своего состояния.