Когти заскрежетали по ореховому комоду, стоявшему у изножья большой кровати. Матрас прогнулся под запрыгнувшей на него Бхану. Сделав несколько кругов на месте, она улеглась у них в ногах, согревая их своим собачим теплом. Мария засмеялась:

– Умница Бхану! Хорошо, что в кровати достаточно места для троих.

– Все одинокие тянутся к тебе за успокоением, – серьезно сказал он.

Она прижалась к нему спиной.

– Не думаю, что Бхану слишком избирательна. Любая кровать с теплым телом ее бы устроила.

– Ее – возможно, но меня – нет. – Он поцеловал Марию в шею. – Только ты меня устраиваешь, только ты – моя жена.

Она затаила дыхание и пожала его руку, лежавшую у нее на боку, но ничего не сказала. Скоро дыхание ее стало медленнее и ровнее, она уснула.

Раньше, после того сна об утрате, он думал, что так и не уснет этой ночью. Теперь он хотел бы бодрствовать всю ночь, чтобы не упустить ни секунды из того наслаждения, что дарила ему Мария, спящая в его объятиях. Он обнимал бы ее и вспоминал ее восторженный отклик на его ласки.

И все же, как ни странно, очень скоро его охватила сонная истома, он зевнул и задремал. Он медленно уплывал в страну снов. Конечно же, не кошмаров, не на этот раз…

Погода была отвратительной: слякоть, ледяной дождь и продувающий насквозь боковой ветер. Слишком сильный для кареты, которая в любой момент грозила перевернуться. Поэтому он ехал на самом крепком, на самом своем надежном коне.

Обычно поездка за город занимала у него не больше часа, но буря замедлила его продвижение. Пришлось ехать шагом. Не раз его посещал страх, что он сбился с пути. Тело его онемело, и он спрашивал себя, не стоило ли взять с собой кого-нибудь. Но он не хотел ни с кем общаться, для такого путешествия ему точно не нужна была компания.

В конечном итоге он добрался до большого красивого дома, окнами выходящего на Темзу. Он поехал сразу на конюшню, и человек и конь в равной степени были рады тому, что найдут укрытие от пронизывающего ветра. Конюх, что привез Адаму послание, остался в Лондоне. Он хотел вернуться, но Адам запретил ему, потому что он и так выглядел еле живым после путешествия в город.

И поэтому Адам сам позаботился о коне, почистил уставшего жеребца щеткой, накормил и напоил его, несмотря на то что самому невыносимо хотелось отдохнуть. На выходе из конюшни его едва не сбил с ног порыв ледяного ветра с дождем и градом.

Он долго ждал на холоде, пока слуга не открыл ему дверь.

– Сэр! – воскликнул слуга. – Слава Богу, что вы здесь. Я не думал, что вы приедете раньше, чем успокоится буря.

– Такие сообщения без внимания не оставляют. – Адам снял плащ, вымокший насквозь, тяжелый, словно набитый камнями. – Где он?

– Наверху. В их спальне. Он… не хочет от нее отходить.

Адам подал слуге плащ и шляпу, с которых стекала вода, и направился наверх. Он часто бывал в этом доме в более радостные времена. Теперь все в этом доме дышало скорбью.

Он нашел друга в спальне, которую тот делил со своей молодой женой. Комнату освещал лишь огонь в очаге. На кровати лежало худенькое тело, едва различимое под накрывавшим его одеялом.

Его друг, высокий мужчина с широкими плечами и мощными руками и ногами, сидел на стуле возле кровати, опустив голову на руки. Он поднял глаза, когда открылась дверь, не удивившись визитеру.

– Она умерла. – В неровном свете его искаженное горем лицо казалось совсем юным.

– Я знаю. – Адам подошел к хозяину дома и положил ему руку на плечо. – А ребенок?

– Он был… слишком маленьким, чтобы выжить. – Мужчина накрыл руку Адама ладонью и судорожно вздохнул. – Как я буду жить без нее?

– Ты выдержишь, – тихо сказал Адам. – Ты будешь скорбеть, и шрамы останутся в душе навсегда. Но со временем ты научишься жить заново. Хотя бы ради нее, ради того, каким она хотела бы тебя видеть.

– Наверное, ты прав, – глухо откликнулся широкоплечий мужчина. – Но это чертовски несправедливо.

– Это так. – Увидев графин с бренди на приставном столе, он налил два бокала. Им обоим надо было выпить.

Друг его залпом выпил половину огненной жидкости, закашлялся, затем выпил остальное. Отдышавшись, он сказал:

– Я не знаю, что мне теперь с собой делать.

– Тебе нужен новый дом и новые дела, которые заняли бы все твое время. – Адам пил бренди медленно, мелкими глотками. – До женитьбы ты думал о службе в армии. Возможно, это то, что нужно сейчас.

Другой мужчина рассеянно перевернул пустой бокал.

– Возможно. Служить своей стране… и, может быть, умереть от шальной пули где-то в чужих краях. Вполне достойный конец.

– Только не смей подставлять себя под пули! – резко сказал Адам. – Я запрещаю.

Друг его ответил чем-то похожим на смех, и Адаму стало сниться что-то совсем иное…

Мария никогда так славно не спала. Во сне ей было тепло и уютно, она чувствовала себя любимой, окруженной нежной заботой. Не сразу она поняла, что это не сон, а явь. Тревога пронзила ее, как только она вспомнила, что произошло между ней и Адамом накануне ночью. Она сошла с ума, если позволила ему так ее трогать! И все же она не могла жалеть о том, что испытала такое наслаждение. Она была развратной женщиной, именно такой, какой считала ее Сара.

С опасением она открыла глаза и обнаружила, что лежит на спине и Адам обнимает ее, а его пронзительные зеленые глаза смотрят на нее с ласковой заботой. Он действительно был потрясающе хорош собой, и в его сложении и лице было что-то экзотическое, необычное для этих краев. Если уж слишком придираться, то можно сказать, что волосы его не мешало бы постричь, но ей они нравились длинными. Она подняла руку и погладила темные шелковистые локоны.

– Доброе утро.

– Доброе утро, – ответил он. – Хорошо спала?

Улыбка его рассеяла ее опасения, связанные с ощущениями женщины, впервые в жизни проснувшейся в одной постели с мужчиной. В этом и состоит суть брака, как она теперь поняла, в этом ощущении близости, что связывает двух людей, живущих в своем собственном, только им принадлежащем раю. Соблазнительно. Опасно соблазнительно.

Удовольствие ее померкло при мысли о том, что другая женщина, возможно, знает его таким. Женщина, которая приходится ему не случайной любовницей, а законной и любимой женой.

У Марии при этой мысли свело живот. Впервые она от всей души пожелала, чтобы память Адама никогда не восстановилась. Тогда он остался бы с ней и был ей мужем до той поры, пока смерть не разлучила бы их.

В ужасе от безнравственности своего желания, она села в кровати и изобразила улыбку.

– Замечательно спала. А ты?

Он задумался.

– Я не думал, что засну, но заснул. И мне снился сон, хотя и не тот кошмар, что я видел раньше.