Во дворе стоял автомобиль Макара. Сам хозяин неторопливо выбирался из машины, кутаясь в длинный шарф от холодного ветра. Куртки на Макаре не было, он был одет в клубный пиджак и узкие брюки. Щегольские ботинки тоже не годились для ходьбы по снегу. Вероятно, режиссер драматического театра нечасто ходит пешком, а большую часть своей жизни проводит в помещении или в автомобиле.

С крыльца навстречу мужу спустилась Катерина.

Мы с детьми остановились в дверях сарая, и взрослые не могли нас видеть.

— Где ты был всю ночь, сволочь? — спросила Гольцова и залепила мужу размашистую оплеуху.

— От стервы слышу! — огрызнулся Макар Светозарович и дал Катерине пощечину. Женщина села в снег и закрыла лицо руками. Я почувствовала, как дрогнули под моими ладонями хрупкие плечики близнецов.

Антон и Аня хотели броситься к матери, но я удержала их. Пусть взрослые сами выясняют свои отношения.

Катерина встала и, шагая как слепая, ушла в дом. Макар как ни в чем не бывало отряхивал снег с щегольского пиджака. Я подождала минуты три — достаточно, чтобы дать время Катерине добраться до своей комнаты, потом сказала:

— Пойдемте в дом. Вы совсем замерзли.

Мы прошли мимо Макара. Я не поздоровалась, дети не сказали ни слова. Отец не обратил ни малейшего внимания на своих детишек. Мне не понравился взгляд, который бросил на отца Антон. Я часто вижу такие взгляды, и дело, как правило, заканчивается плохо… Это сейчас мальчику десять лет, он хрупкий и хорошенький, как девочка. Но так будет не всегда. В общем, Макара Светозаровича ждет много сюрпризов. В будущем…

Я вошла в дом. Близнецы стояли у двери, как будто пришли в гости.

— Пошли в «собачью»? — предложила я. — Проведаем бульдогов.

Близнецы слегка оживились. В «собачьей» было непривычно пусто и тихо. Альберт увез всю ораву к себе домой. На своих подстилках грустно лежали Гитлер, Мао, Черчилль, Фидель и престарелый Ильич. Собаки смотрели на нас грустными глазами, и ни один даже не поднялся с лежанки. Только добросовестный Ильич дружелюбно повилял тем местом, где у собак бывает хвост. У Ильича там был какой-то неубедительный завиток.

— Бульдоги грустят, — вздохнула я. — Что же нам делать? Этак они зачахнут от тоски!

Антон и Аня немедленно начали операцию по спасению собак. Они тормошили их, кидали им мячик, чесали животы и даже сделали Ильичу массаж спины. Старичок блаженно кряхтел и позволял детям делать все, что угодно.

Так прошло полчаса. Бульдоги разыгрались вовсю, близнецы раскраснелись и, кажется, совсем забыли о безобразной сцене, что происходила перед их глазами.

Наконец, Гитлер перекусил пополам мячик и без сил рухнул на подстилку.

— Ну вот, спасательная миссия успешно завершена, — сказала я. — Быстро мыть руки и обедать.

Я прикинула, что вряд ли Гольцовы будут выяснять отношения в столовой — скорее всего, они выберут для этого свою спальню. Так что столовая — вполне безопасное место для детей.

Кухня встретила меня стерильной чистотой и тишиной. Видимо, Маша исчерпала все силы на приготовление овсянки, а Катерина забыла дать распоряжения насчет обеда.

Я сварила сосиски и открыла банку зеленого горошка. Нам с близнецами хватит, а остальные пусть заботятся о себе сами.

Близнецы лениво гоняли горошек по тарелкам.

— Научите меня играть в покер? — спросила я.

Антон и Аня переглянулись и заработали вилками. Следующие полтора часа прошли для меня крайне познавательно. Вообще-то я умею играть в покер, и самым трудным было делать вид, что я ничего не понимаю в игре. Близнецы горячились, отталкивали друг друга. Каждый старался объяснить как можно лучше. В итоге они выиграли у меня полтора миллиона долларов — нарисованных на листках из блокнота, разумеется, — и пришли в превосходное настроение.

— Ну, все. Сыграем еще разок завтра. А на сегодня достаточно.

При мысли, что придется выходить и встречаться с родителями, близнецы немедленно загрустили.

— Знаете что? — предложила я. — Мне нужно съездить в город ненадолго. Не хочу вас здесь оставлять без присмотра… Давайте возьму вас с собой. Поедим мороженого в кафе… Не возражаете?

Конечно, близнецы не возражали. Они побежали надевать чистую и сухую одежду, а я пошла предупредить Катерину.

Гольцова стояла у окна столовой и курила в приоткрытую створку.

— Катя, я хочу съездить в Тарасов. Ненадолго, часа на два. И возьму с собой Антона и Аню. Не возражаете?

Гольцова ответила, не оборачиваясь:

— Конечно, Женя. Я уверена, с вами дети будут в безопасности.

Катерина выпустила дым через ноздри и горько проговорила:

— Все равно в этом доме некому ими заниматься. Господи, поскорее бы отъезд! Если бы не праздники, наши визы были бы давно готовы…

При чем здесь визы? При чем Швейцария? Неужели Гольцова всерьез рассчитывает, будто за границей жизнь ее семьи волшебным образом изменится? Что Макар перестанет быть равнодушной сволочью? Что прекратит крутить амуры за спиной супруги? Но, само собой, я промолчала.

— Ладно, мы поехали. Вернемся до темноты.

Катерина обернулась ко мне:

— Будьте очень осторожны, Женя!

— Да уж, мы прямо как десять негритят, — горько пошутила я.

— О чем вы говорите? — Глаза Гольцовой округлились от удивления.

— Ну как же! Знаменитый детектив Агаты Кристи — «Десять негритят». Там на острове собираются люди, и некто неизвестный убирает их по одному… Помните?

Реакция Гольцовой меня поразила. Катя прижала дрожащую руку ко рту и остановившимися глазами уставилась куда-то поверх моей головы.

— Катя! Что с вами? Вы в порядке?

Гольцова медленно кивнула и вдруг быстрым шагом вышла из комнаты. Что это с ней? Неужели только сейчас она поняла, что происходит? Неизвестный злоумышленник по одному вышибает возможных защитников этого дома. Но до того, чтобы Катерина и дети остались беззащитными, ему еще очень далеко…

Я пинком распахнула дверь в каптерку охранника. Нарочно не стала стучаться. Глебушка и Маша порскнули друг от друга, как застигнутые завучем на месте преступления восьмиклассники. Попались, голубчики! А вот нечего на рабочем месте такими вещами заниматься! Распустились, понимаешь…

— Добрый день, — поздоровалась я светским тоном. — Маша, напоминаю вам — пока Надя в больнице, готовите в этом доме вы. Там наверху двое голодных мужчин и одна женщина. Кстати, она платит вам зарплату, не забывайте. Вижу, вы позаботились о своем женихе… А теперь, будьте добры, побеспокоиться об остальных тоже.

Маша, красная, как пион, со слезами на глазах вылетела как ошпаренная.

Глеб смерил меня нехорошим взглядом: