Подобные размышления весь день рефреном крутились в его голове, но майор оттягивал момент принятия решения о том, что делать с Погодиными. Пока он активно занимался другими насущными вопросами. Начальник следственной группы свирепствовал, со вчерашнего дня было уже три планерки, он требовал результатов и нервно покручивал ус. Понять его можно, ему, поди, сверху тоже прилетало нехило. Все уже на ушах: за три дня два убийства, да не простых, а с подвывертом.

«Сколько-сколько карт?» — взревел подполковник, когда Замятин изложил версию про Таро. «Двадцать две», — виновато ответил майор, будто он сам же эту колоду придумал. «Ну, Замятин! Ну-у, Замятин! Смотри у меня», — не в состоянии полноценно выразить свою мысль от переизбытка эмоций, начальник следственной группы погрозил майору пальцем, будто малому дитю, честное слово. Предостерегающий жест майор понял без труда, означал он следующее: еще один труп — и не сносить тебе, майор, буйной головы.

А что он, Замятин, сделает? И так вся следственно-оперативная группа в мыле. Роют землю, как бешеные кроты. Объем работы о-го-го какой, а времени на разработку версий нет! Убийца подкидывает новые задачи слишком быстро. Майор не успел даже всех пациентов Заславского на предмет алиби опросить, а теперь еще и Соболь. Вдоль и поперек Москву обегать надо, чтобы переловить ее многочисленных любовников.

Версии, прорабатываемые по Заславскому другими членами следственной группы, похоже, были пустышками. Ни в профессиональной деятельности профессора, которую он вел до ухода на вольные хлеба, ни в его личной жизни зацепиться было не за что. А после убийства Соболь стало окончательно ясно, что разрабатывать надо, прежде всего, линию, связанную с частной практикой психиатра. Связь между двумя убийствами есть: Соболь являлась клиенткой Заславского. Значило ли это, что следующих жертв убийца будет выбирать среди пациентов профессора? Какая у него логика?

— Это интересный! Это очень интересный! — захлебываясь от восторга, тараторила Лис, детектив из Норвегии, присланная на Петровку месяц назад по линии Интерпола «для обмена опытом».

Это дело увлекало ее чрезвычайно. Она все рассматривала фотографии трупов и твердила: «Это как Seven, как кино „Семь“! Это ну очень интересный!». Нашла тоже чему радоваться. «Что еще за „Семь“?» — поинтересовался майор. Честно говоря, Лис ему за последний месяц всю плешь проела: майор ее то к одному оперативнику в помощь определит, то к другому, а она все равно ему прохода не дает. Вопросу Замятина норвежка обрадовалась неимоверно и начала живо повествовать сюжет фильма.

Из ее рассказа на языке, не вполне понятном майору, выяснилось, что фильм этот про одного маньяка, который убивал своих жертв за их грехопадения. Всего убитых было семь — по одному на каждый смертный грех. А потом вообще всем настали кранты. «Интересно», — подтвердил майор. Он положил на столе перед собой фотографии Заславского и Соболь, вперился в них взглядом. Лис, ободренная тем, что Замятин оценил ее версию, поставила рядом с ним стул, присела на него тихонечко и тоже уставилась на фотографии. Замятин на нее только молча покосился.

— Так, — выдал Замятин после недолгих размышлений. — Положим, какой смертный грех можно повесить на Соболь, догадаться несложно — похоть. А вот в чем обвинить профессора?

— В гордыне, Иван Андреевич, — подал голос оперативник по фамилии Сусликов, сидевший на стуле в углу замятинского кабинета, молодой, смышленый парень хорошего воспитания, который мечтал стать настоящим следователем. Фамилии своей, он, понятное дело, страшно стеснялся, и понимающий майор старался всегда обращаться к нему по имени.

Сусликов по просьбе Замятина принес ему список организаций, расположенных в районе Китай-города. Конечно, то, что анонимный звонок на мобильный Заславского был сделан оттуда, еще ни о чем не говорит. Возможно, да и вероятней всего, убийца выбрал для совершения звонка именно тот район, который к нему как раз никакого отношения не имеет. Майор это понимал, но данные все же запросил для очистки совести, особых надежд на это не возлагая. Пока что список был отложен в сторону, а все внимание Замятина направлено на поиск логики в действиях убийцы.

— Откуда такое предположение, Володя?

— Поскольку я разрабатывал линию частной жизни профессора, то нашел в интернете несколько телепрограмм с его участием. Могу сказать, что мания величия у Заславского налицо. К тому же в «ютьюбе» профессор зарегистрировал свой канал и выкладывал там видео. Перед любительской камерой он отвечал на вопросы своей помощницы, раскрывая различные темы из области психиатрии и квантовой психологии. Все его повадки и манеры красноречиво свидетельствуют о том, что гордыней психиатр явно грешил.

«Ну допустим», — думал Замятин. Если исходить из этой версии, получается, что убийца будет выбирать из клиентского списка профессора отъявленных греховодников. Надо поподробней расспросить бывшую секретаршу Заславского о тех пациентах, которые подпадают под эту категорию. Хотя, как известно, все не без греха. «Что относится к разряду смертных грехов? — Вспоминал Замятин. — Гордыня, похоть, алчность, зависть, гнев, чревоугодие, уныние. Кажется, так… Первые два из списка, соответственно, вычеркиваем…»

— А при чем тут карты таро? — вдруг осенило майора.

Сусликов пожал плечами, Лис хлопнула ресницами. «Надо будет у Мирослава спросить», — машинально подумал Замятин и тут же болезненно поморщился, вспомнив про «погодинский вопрос». Углубляться в него майору хотелось меньше всего. Но и отмахнуться от того факта, что Дмитрий Погодин у Заславского был, тоже нельзя.

Внутренние метания сыщика пресек звонок мобильного. Он взглянул на дисплей: «На ловца и зверь бежит», — грустно констатировал Замятин.

— Добрый день, Иван Андреевич! Я вот подумал, а не хлопнуть ли нам по рюмашке? — раздался в трубке бодрый голос Мирослава. — Заодно поведаю вам о своем внедрении в Орден.

Разобравшись с делами, Погодин понял, что желанной «простоты» хоть и было в этом дне предостаточно, а ему все равно мало. Хотелось подольше продержать чистую звенящую ноту сегодняшнего дня, которая так явно контрастировала с мрачной мелодией дня вчерашнего, звучавшей, как аркан под каменными сводами. И тогда Мирослав подумал про Замятина. Майор казался ему воплощением простоты в самом хорошем смысле этого слова. Обладающему сложным внутренним устройством Мирославу особо нравилось быть в компании таких людей, как Замятин. Во время общения с майором Погодину будто удавалось взглянуть на мир его глазами, словно через волшебное стекло, и в это время мир виделся ему понятным и ясным. Простота Замятина, словно растворитель, разбавляла густые краски, которыми было выписано погодинское мироощущение, превращая на время сложные цветовые сочетания в ровную честную лазурь.

Когда позвонил Мирослав, Замятин испытал смешанные чувства. Сначала в голове мелькнула мысль: Погодин играет с ним. Но уже через секунду он устыдился, что из-за возникших подозрений даже не удосужился поинтересоваться, все ли в порядке с экспертом, внедрившимся ради его расследования в сатанинскую шайку. Увидеться с Мирославом обязательно надо — быстро решил Замятин. Внимательней присмотреться, прощупать, разобраться — он и сам толком не понимал, как собирается действовать.