Глаза у Настасьи оставались потухшими, и Лёшка отвела от них взгляд.

– Верю, – сказала она. Каждому, конечно, своё, разве она Настасье судья? И всё же спросила: – А если бы всё вернуть, уехали б тогда с Павлом? Могли бы учиться в вузе и быть не хуже его подруг. Он, кстати, сказал, что то лето – лучшее, что в его жизни было. А мой брат говорит, что история непредсказуема. Никто не знает, как бы всё у вас получилось.

– Не тревожь душу, прошлого не вернуть. Уж как вышло, так вышло. – Настасья, махнув рукой, отвернулась.

Лёшка взяла её за руку.

– А знаете, зачем мы сюда к вам приехали? Хотим выяснить, кто на самом деле икону украл. Вы ведь помните, как тогда за это Павла арестовали?

Женщина вытерла украдкой глаза и кивнула.

– Конечно, хорошо помню. Это мой Степан тогда милиционерам сказал, что сам видел, как Паша нёс что-то похожее на икону.

– Обманул?

– Нет. Он и в самом деле заметил у Паши в руках какой-то прямоугольный предмет, но то были конфеты в большой коробке, мои любимые. Я в милиции об этом сказала и о том, что в момент кражи он был со мной и мы никак не могли расстаться. Это у нас последнее свидание было. Они уезжали, а я оставалась.

– Но кто же всё-таки взял икону?

– Не знаю я. Понятия не имею. А почему та история сейчас вдруг всплыла, через столько лет?

Лёшка рассказала Настасье про встречу бывших студентов, испорченные снимки и про то, как Павел грозился убить вора, если он ему попадётся.

Настасья вдруг задумалась.

– А знаешь, Паша в автобус влетел в самый последний момент, когда он уже отходил, а перед тем они все на остановке сфотографировались. Вы проверьте, может, ещё кого нет на прощальном снимке. – Она помолчала и робко дотронулась до Лёшкиного плеча: – Пожалуйста, расскажи мне про мой портрет. На меня там, на выставке, правда все смотрят?

– Глаз не отводят! Портрет замечательный! Да вы сами туда сходите. Сказать вам адрес?

Настасья медленно покачала головой:

– Не надо. Я не пойду. Сравнения с собой теперешней не хочу.

– Лёшка, автобус! – крикнул Ромка.

– Спасибо вам. И счастья большого, – тронув женщину за руку, проникновенно сказала Лёшка.

– И тебе спасибо. Я будто в молодость окунулась.

– Лёшка, а это кто? Лицо знакомое, а вспомнить ну никак не могу, – спросил Ромка, когда она к нему подбежала.

– Это?.. Я тебе потом расскажу, не сейчас… Главное, она мне сказала о том, что студенты все вместе у автобуса перед отъездом сфотографировались, а Павел не успел к ним присоединиться. И раз Павел икону не крал, то на этом снимке ещё кого-то не должно быть. Понял теперь, почему его уничтожили?

– Понял. Стало быть, нам надо узнать, сколько их всего было и кто садился в автобус в красной футболке. Молодец, Лёшка, ты нам здорово помогла, теперь мы быстро вычислим вора.

Когда Ромка и Лёшка прибежали домой, был уже поздний вечер.

– Мы с отцом не разрешаем вам так долго ходить-бродить неизвестно где! И что это за усадьба такая, где вы пробыли столько времени и куда не доходят звонки? – с явным намерением устроить большой скандал накинулась на них мама. – Откуда такая любовь к искусству?

– «Жизнь коротка, а искусство вечно!» – провозгласил Ромка. Он выдержал её гневный взгляд и стал пространно объяснять: – Понимаешь, наш новый друг – сын препода, который у нас в школе факультатив ведёт по искусствоведению. Вот он и приобщает нас ко всему прекрасному и великому, сегодня возил к дворянской усадьбе, её, кстати, когда-то Славкина бабушка со своими студентами ездила восстанавливать. Хочешь, мы познакомим тебя с этим другом?

– Хочу, – заявила Валерия Михайловна, продолжая смотреть с большим подозрением на обоих. – Родители должны о своих детях знать всё, не то беспризорщина какая-то получается.

– Какие же мы беспризорники? Не пьём, не курим, не говорим плохих слов, и вообще таких детей ещё поискать. А Женьку мы сюда позовём прямо завтра.

– Усадьба-то хоть понравилась? – немного смягчившись, Валерия Михайловна взглянула на дочь.

– Не очень. Там темновато, она ещё недостаточно обустроена, и ездить туда не стоит, – пробормотала Лёшка. Она очень не любила обманывать маму, но не рассказывать же ей про пещеры! Она от этого сразу в обморок упадёт и потом их с Ромкой дальше двора никуда не пустит.

– Карр! – услышав Лёшкин голос, с лоджии закричала ворона, чем спасла её от дальнейших расспросов. Из комнаты на лоджию падал свет, и поэтому птица всё ещё не спала.

Лёшка её покормила и в который раз зашла в интернет проверить, нет ли хоть какой-нибудь весточки от Артёма. Вестей, увы, не было. Она вздохнула и только сейчас почувствовала, как безумно устала. Отказавшись от ужина, она легла спать.

А Ромка не лёг. Очень скоро он к ней пришёл и сел рядом.

– Знаешь, что я решил? Что надо, кроме Женькиного отца, ещё и Алёне, и Анне задание дать, чтобы вспомнили, кто у них был в красной футболке. Славке я уже дал, он должен свою бабушку обо всём расспросить. А ещё я вот что подумал…

– Слушай, отстань от меня, давай ты мне завтра всё скажешь. С меня на сегодня хватит.

Лёшка выгнала Ромку из комнаты и накрылась с головой одеялом.

Всю ночь вокруг неё сдвигались стены пещеры, она задыхалась, рвалась из них и звала на помощь Артёма, а он не шёл, хотя, она знала, был где-то рядом.

Первый раз её разбудило воронье карканье, за которым слышалось недовольное ворчание мамы, потом, когда она опять задремала, к ней на диван встал лапами Дик и лизнул прямо в нос, приглашая идти гулять.

Стряхнув с себя ночные кошмары, Лёшка отправилась с ним во двор, а когда вернулась, её заторопил Ромка.

– Идём скорее, надо Славку перед школой увидеть.

Славка уже их ждал у своего подъезда, и Ромка с ходу спросил:

– Узнал у своей бабушки, сколько человек было в отряде?

– Узнал. Вместе с ней тридцать.

– А кто был в красной футболке?

Славка покачал головой.

– А вот об этом я её не спросил. Она бы принялась выяснять, зачем мне это понадобилось, и пришлось бы ей обо всём рассказать, а тревожить её не хочется, она и так до сих пор ходит бледная как смерть, за сердце то и дело хватается. А на фотогазете – я посмотрел – все цвета стёрты полностью.

– Я так и думал, – завздыхал Ромка. – Надо, значит, Анну поторопить со снимками и подождать, что Илья Григорьевич скажет. А ты, пожалуйста, газету к нам занеси после школы, мы посчитаем, сколько на последнем снимке людей. Может, что-нибудь сами на нём увидим.

Ромку за пропуск уроков никто не ругал, Лёшку – подавно: и одноклассники и учителя не могли не заметить, какая она измученная, с запавшими глазами, совсем не похожая на себя. Все решили, что болезнь её ещё не прошла, и даже предложили пойти домой долечиться, но она отказалась.