Особенно незавидной была участь раненых, которые, пошатываясь, еле добредали до темных подвалов, где были оборудованы перевязочные пункты, или доставлялись туда своими товарищами. Полевого госпиталя не было, немногие оставшиеся полковые врачи горели желанием помочь, но из-за нехватки всего и вся могли оказать лишь незначительную помощь. Поскольку транспорт с медицинским имуществом так и не прибыл, им не хватало абсолютно всего — перевязочных средств, лекарств, эфира, противостолбнячной сыворотки, сердечно-сосудистых средств. В радиодонесении от 4 апреля сообщалось о 850 тяжелораненых с намеком на катастрофичность положения.

Вследствие постоянно уменьшающегося сопротивления на все более сокращающемся пространстве лишь часть перебрасываемого по воздуху снабжения, несмотря на увеличивающееся число ночных полетов, попадала к обороняющимся. Люфтваффе предприняли последнюю попытку доставить гарнизону помощь. Особенно отчаянные пилоты в первый раз 8 апреля вылетели в город на грузовых планерах, и им удалось, прорвавшись сквозь огонь противника, совершить чрезвычайно сложную посадку на крайне ограниченной территории. Но обратного пути у них не было — а доставленное ими было не более чем каплей воды на горячем камне.

А тут еще постоянная вражеская пропаганда. Каждый день на несколько минут огонь наступающих стихал, и в этих промежутках по русским громкоговорителям передавались немецкие мелодии, перемежающиеся призывами к сдаче, поскольку положение гарнизона безнадежно. После нескольких таких обращений огонь врага снова усиливался. Что положение час от часа становилось все безнадежнее, комендант города совершенно отчетливо понимал уже давно. Его радиопереговоры о деблокаде, поскольку на прорыв собственными силами уже нельзя было рассчитывать, становились все настойчивее.

6 и 7 апреля наступающие действовали менее активно и предпринимали попытки сломить сопротивление обороняющихся лишь действиями мелких ударных групп более масштабным применением тяжелого вооружения. Наблюдались интенсивные перемещения вражеских подразделений и частей, что свидетельствовало о подготовке нового мощного наступления. Это же предвещали и длившиеся в течение всего дня 8 апреля бомбовые удары с воздуха, и усилившаяся до предела интенсивность артиллерийского огня. На следующий день после многочасовой артподготовки, которой большая часть города была превращена в сплошные развалины, в атаку со всех сторон пошли части четырех советских дивизий. Им удалось прорвать оборону на различных участках на востоке и юге городских кварталов, тогда как на севере и западе их атаки были отбиты. Восточный сектор городской застройки был обращен в один громадный пожар. На участках между объятыми пламенем домами поредевшие германские подразделения снова создавали новую линию обороны. На юге многочисленные прорывы врага все же были ликвидированы. Здесь обороняющимся удалось ценой тяжелых потерь не пропустить значительно превосходящие силы наступавших и в тяжелейших условиях удержаться среди горящих развалин.

На следующий день мощное наступление русских продолжилось, при этом вражеская пехота смогла еще глубже проникнуть в расположение обороняющихся, точной стрельбой прямой наводкой из противотанковых и полевых орудий на предельно малых дистанциях уничтожая очаги сопротивления и подготовленные для обороны строения вместе с их защитниками.

В ходе нескольких радиопереговоров в этот день 10 апреля генерал-майор фон Найндорф поставил в известность высшее командование, что вследствие нехватки сил и средств обороны все мероприятия по противодействию наступающим войскам более неэффективны, а германский гарнизон города больше не в состоянии удерживать его. В последнем сообщении был доклад о потерях: они составили с 23 марта (первый день окружения) по 8 апреля 16 офицеров и 1471 унтер-офицеров и рядовых убитыми и тяжелоранеными, не способными более участвовать в боях.

Но самое важное известие поступило к коменданту вечером этого дня. Им стал приказ 4-й танковой армии, который как рукой снял всю подавленность и обреченность с окруженных солдат и воспламенил все надежды на спасение и освобождение. Переданный по радио приказ гласил (выдержка): «Наступление с целью деблокады XXXXVIII танкового корпуса назначено на 11 апреля. При выступлении иметь при себе все оружие и снаряжение. Оставляемое имущество своевременно уничтожить. Приготовить транспорт для эвакуации раненых. Отделить могущих передвигаться от неспособных идти. Количество тех и других немедленно сообщить по радио. Сформировать сильные ударные группы — арьергардное прикрытие при отходе. Выступление по радиокоманде танкового корпуса. Лозунг прорыва: Нет солдат лучше нас!»

В высоких штабах вплоть до группы армий положение в Тернополе всегда рассматривали как потенциально опасное, но пока что придерживали приказ о деблокаде. Теперь же весь вопрос был в том, как долго еще удастся продержаться в котле — самое большее несколько дней. Но надо было что-то делать. Ставка фюрера и сам Гитлер, который отдал приказ об отходе из провозглашенного им «укрепленного пункта» Тернополь, молчали — у них были другие заботы. Тогда, после долгого промедления, командование группы армий наконец-то решило действовать самостоятельно — после того как положение на фронте перед 4-й танковой армией несколько стабилизировалось. Новый деблокирующий удар предполагалось нанести прямо на Тернополь, с тем чтобы освободить из окружения его гарнизон. Но прорыв окружения и вывод оттуда гарнизона если и были возможными в период первого танкового удара, то теперь вопрос о них не стоял. Вражеское кольцо окружения на западном направлении стало столь прочным, что собственные потери оказались бы слишком большими.

В общем, пока не созрело решение о деблокирующем ударе, между командованием группы армий, штабами армии и корпуса велись различные согласования, готовились предложения, осуществлялось планирование, проводилась подготовка и формировались соответствующие соединения. На этот раз удар предполагалось нанести с юго-запада, и нанести его должна была снова танковая группа Фрибе, которая в тот момент вела тяжелые бои в районе города Броды. Для усиления мощи удара ей была придана 9-я танковая дивизия СС «Гогенштауфен». Отправным пунктом должен был стать район у селения Городище, однако его еще надо было сначала захватить, переправившись через реку Стрыпа. В случае летной погоды деблокирующий удар должны были поддерживать с воздуха соединения VIII авиакорпуса.

Приказ 4-й танковой армии от 10 апреля гласил (выдержки): «Противник превосходящими силами с 9 апреля возобновил атаки на «укрепленный пункт» Тернополь. Гарнизон из последних сил ведет тяжелые уличные бои, отбивая атаки врага, и в течение «дня 1» ожидает нашего деблокирующего удара.

Для его осуществления XXXXVIII танковый корпус в течение «дня 1» после краткой артподготовки начинает движение с 9-й танковой дивизией СС «Гогенштауфен» и танковой группой Фрибе через собственную линию фронта на участке Городище-Козлов, форсирует реки Стрыпа и Возушка и продвигается, предприняв тщательное прикрытие флангов ударного клина, кратчайшим путем на Тернополь. Так называемый «день 1» назначен на 11 апреля».

Вполне возможно, что все это было хорошо спланировано и отлично сформулировано в приказе, но пошло не так, как бы следовало. Уже самое начало всей операции стало развиваться не под счастливой звездой. Погода снова, уже в который раз, порушила все планы. По всей округе начались многочасовые проливные дожди, пропитавшие водой всю землю настолько, что всякое продвижение давалось с величайшим трудом, а потом и вовсе затормозилось. В непролазной грязи буксовали даже гусеничные машины. Вместо предусмотренного планом выступления двух танковых клиньев лишь группе Фрибе утром 11 апреля удалось тронуться в путь и, несмотря на тяжелейшие дорожные условия и застрявшие в грязи многочисленные бронетранспортеры, тяжелое вооружение и грузовики с припасами, продвинуться до Козлова, где она, остановленная сильнейшим огнем неприятеля, после трех безуспешных попыток форсирования реки была вынуждена отойти на юг в район села Городище.