— Привет, Петров! Или сегодня вы Сидоров?

— Здравствуйте, — сказал он, подходя, — нет,сегодня я Смирнов Владимир Николаич, пресс-центр при мэрии.

— Ах вот как? — Надежда вдруг выпалила мне:

— Милка, отойди от нас немедленно. Жди меня на углу.

— Не стоит, — улыбнулся мужчина.

— Даете слово? — подозрительно спросилаНадежда. — Нет, Милка, ты все-таки отойди.

— Да что такое? Надежда, не валяй дурака, пойдем!

— Сейчас поговорим вот с господином Смирновым и пойдем.

Я не поняла того сарказма, с каким Надежда произнеслафамилию Смирнов.

— Ну и что же, милые дамы, вы тут делали, позвольтеспросить?

— Знакомую навещали.

— И кто ж такая ваша знакомая?

— Я так подозреваю, что та же, к какой и вы сейчасидете.

Я молча переводила глаза с Надежды на этого мужчину — ведуткакой-то странный разговор, но, судя по всему, прекрасно понимают друг друга. Ипочему этот мужик должен знать тетю Нюру?

— Неужели, Надежда Николаевна, вы навещали старушкуПримакову?

— Ее самую!

— Зря вы это, зря, хотя я не понимаю, как вы на неевышли.

— А уж я-то и совсем теряюсь в догадках, зачем это вамтетя Нюра понадобилась! Может быть, обменяемся информацией?

— Не сейчас и не здесь. Я вас найду, если будет нужно.

— Я не сомневаюсь, что найдете, только не тяните, а томеня любопытство мучает.

— Потерпите уж, а пока — прощайте. Мы пошли к метро.

— Надежда, кто это? — и видя, что Надежда неотвечает, а улыбается, глядя себе под ноги, я повторила вопрос:

— Надя, кто этот тип?

— Шерлок Холмс!

Вечером мне позвонил Сергей из Витькиной фирмы. Голос у негобыл какой-то странный, сдавленный.

— Привет, Милка, ты не занята?

— Да, не занята. А что это у тебя голос какой-тостранный? Ты там что, плачешь, что ли? Тут он прямо захрюкал в трубку.

— Да не плачу я, а смеюсь. Как сегодня с утра начал,так остановиться не могу. Ты слушай, я тебе все новости расскажу, а то меняпрямо распирает. Вот как думаешь, кто у нас все это время был хозяином фирмы?

— Как кто? Витька, кто же еще!

— А вот и фигушки! Ленка у нас хозяйка, жена его!

— Что-что? Слушай, дай-ка я сяду. А ты меня неразыгрываешь?

— Ты слушай! Какой уж тут розыгрыш! — он опятьзахрюкал.

— Да говори ты нормально, не тяни.

— Ой, погоди, отдышусь. Юлька, водички отцу принеси!

Пока он пил воду, принесенную дочерью, я терпеливо ждала.

— Ну вот, — голос стал обычным, — значит,приходим мы утром на работу, а там сидят Ленка и ее мать, Витькина теща.

— Анна Федоровна?

— Ах, ну да, ты же с ней знакома, ну сидит она имолчит. А Ленка нам и говорит, что в фирме произошли изменения, что теперьдиректором будет она, но чтобы мы, персонал, не волновались, увольнять онаникого не собирается, а если дела хорошо пойдут, то и зарплату прибавит.Наталья по-прежнему бухгалтер, я — коммерческий директор, менеджера будемискать, раз ты не хочешь…

— А Витька-то теперь кто?

— Да можно сказать, что и никто. Ответственный по«крыше», он с ними хорошо ладит, да сторожей для магазина будет нанимать играфик дежурств им составлять.

— Да в чем же дело-то? Как они его так обошли?

— Тут, слово за слово, выяснилось, что деньги на фирмув свое время Витьке дала теща. Она раньше работала по торговле, потом челнокомзаделалась и так незаметно как-то прилично раскрутилась. Теперь у нее на каждомрынке палатка, да не одна. Вот она и дала денег своей дочке на фирму и магазин.И хозяйкой считается она и Ленка, а Витька так, просто директор. Это он переднами из себя строил невесть кого, дурак. Ленка потом очень ругалась, что мы ейне позвонили и не сообщили, и даже не про Леру, а вообще, про то, какие у насВитька порядки завел. Теперь у нас кругом все так прилично, чтобы никакогомата, для продавцов форму заказали и визитки будут у каждого на карманчике,чтобы все как в приличной фирме.

— Ну просто не верится, сон какой-то!

— Да мне самому не верится, а только как вспомню Витькинуфизиономию, так прямо от смеха помираю, — тут он снова захрюкал, и,честное слово, я тоже.

Даже Борька выбежал из комнаты, решил, что у меня истерика.

Утром раздался телефонный звонок. Борька принимал душ, явзяла трубку и сказала непроснувшимся голосом:

— Слушаю вас!

— Можно попросить Бориса Михайловича? — судя поголосу, женщина находилась в крайней степени отчаяния.

«Ну вот, началось! — мелькнуло у меня в голове. —Наверняка это Борькина жена, сейчас будет выяснять отношения, плакать и рыдатьв трубку, разжалобит его, они помирятся, он скажет мне спасибо, что поддержалав трудную минуту, и опять уйдет к ней. А я останусь как дура без мужа, безработы и без денег. Ну уж нет! Даже если он к ней опять уйдет, я выскажу этойзаразе все, что я о ней думаю, надоело быть порядочной, сейчас так обругаю, чтобольше никогда сюда звонить не осмелится!»

Я добавила в свой тон две части льда и четыре части металлаи спросила — А кто его спрашивает?

— Я… заместитель главного бухгалтера… психиатрическойбольницы имени Сухово-Кобылина… — казалось, еще немного, и девушка на том концепровода зарыдает.

Я немного оттаяла — раз дело касается работы, вовсе незачемхамить незнакомому человеку, но ведь у Борьки там неприятности с оплатой,поэтому я из чистого любопытства продолжила допрос:

— А какое у вас к нему дело?

— Он нам очень, очень нужен! — заместительглавного бухгалтера явно была на грани нервного срыва, — вы понимаете, мойначальник Кирилл Пантелеймонович — тяжелый человек и страшный скупердяй. Он впрограммах и компьютерах ничего не понимает. Увидел, что Борису Михайловичубольшие деньги причитаются за разработку программы, закричал, что за просто тактакие деньги нечего платить, и урезал сумму в пять раз. Это он таксчитает, — быстро уточнила моя собеседница, — что программирование —это просто так, баловство, я же говорю, что он человек старой формации. Я егопредупреждала, что с программистами не шутят… ну, Борис Михайлович что-тотакое, наверное, нам в систему подпустил… и сегодня такое началось! Сегодня унас как раз день зарплаты, я открываю платежную ведомость, а там вместосотрудников больницы фамилии психов. Ой, извините, наших пациентов. И вместоруководства с самыми большими окладами — буйнопомешанные. И это было еще тольконачало! Звонят сестры со всех отделений — у них в рецептурных листах, наоборот,вместо пациентов — фамилии врачей и персонала, и всем такие дозыуспокоительного прописаны — слона успокоить можно! А главбуху КириллуПантелеймонычу — аминазин и электрошок!