Царев запустил к себе Карманова и Ефремова и закрыл за ними дверь. Мороз ближе к Новому году крепчал. Благодаря газовому отоплению в доме у Царя Японского тепло. Не то что, например, в хрущевках или Новом городе. Вода в унитазах мерзнет у некоторых.

– Слушай, Степаныч, а правду говорят, что старик один недавно насмерть замерз у себя в квартире? – спрашивает Царев.

– Вранье, – отвечает вместо него Карманов. – Кошки одного съели – вот это точно. Было такое дело. Умер дедуля, а пушистики и давай – не пропадать же мясу! В общем, ляжку хозяину до кости обработали… Где-то на Севере, не у нас.

– Собака не стала бы. Она бы вой подняла по хозяину…

– А эти нет. Приспособились… За это я и не люблю кошек.

Женщины в угловой комнате приводили себя в порядок. Стол накрыт, надо и о себе теперь позаботиться – шерсть взбить, чтобы стояла, как у молоденьких овечек. Наденька с матерью подкрасили губы. В остальном они уже давно готовы. Серафима Семеновна подтянула лифчик – свисать стал в последнее время.

Здесь же томится от неизвестности подружка Кармановой – Анечка. Учительница школьная. Одинокая, как оставленный колос в осеннем поле. И Царь Японский одинок. Почему бы им не скрасить свое одиночество. Царев на пенсии. Она тоже к тому самому подбирается.

– Долго нам ждать? – Царев заплыл в комнату. – Пора. Полчаса осталось. По рюмке выпьем, а потом и…

– Папа… – дочь дернула отца за рукав и покосилась в угол.

– Да ладно вам. Идем.

Царев принялся махать ладонью, словно веслом. Действительно пора. Вино все напрочь прокисло.

– В самом деле, пора. Папа, веди гостей. Рассаживай…

А сама вновь косым глазом в угол. На Аннушку смотрит. Та чуть ли не в ровесницы ей годится. Выбрали папе в утешение. Чтобы не капризничал…

– Прошу всех к столу. Каждый наливает сам себе. Кроме женщин, конечно.

Аннушка напротив Царя Японского угодила. Сидит с пустой рюмкой и крутит в руках.

– Позвольте, я наполню вам…

Рюмка перестала вращаться.

– С наступающим Новым годом вас, дорогие мои сослуживцы и земляки, а также и землячки! – Царев посмотрел сверху в Аннушкины глаза. – Прошу поднять эти рюмки. Шампанское мы откроем без пяти минут. Здоровья вам и счастья. И мне тоже. За вас!

Он осушил рюмку, внимательно осмотрел ее. Гости выпивали.

– Маленькие рюмки пошли, Саня? – Ефремов подмигивал с противоположного конца.

– Ты это правильно заметил, Степаныч.

Время поджимало. Царев поймал со стола бутылку шампанского.

– Как вам? С залпом или как?

– Нам потихонечку, не обрызгай, Саня…

– Понятно.

Огромные стрелки на телеэкране заканчивали год.

Уличные ворота загрохотали.

Саня поставил бокал с шампанским и пошел в прихожую. Остальные мужики за ним.

– Кто?! – выкрикнул Царев, приоткрыв дверь.

– Ефремовы не у вас случайно? – спросил мужской голос.

– А кто спрашивает?!

– Борис…

Саня открыл ворота. Степаныча младший сын приехал. Забегай скорее. Новый год наступает. С приездом тебя.

– С приездом, сынок… – радовался Степаныч.

Бориса быстро раздели. Налили ему шампанского и замерли в ожидании. Государственный гимн объявил о начале Нового года.

– С праздником тебя, Борис! И с приездом!

– Соседка сказала, что вы здесь…

– Выпей, потом поговорим. Ешь. Ты с дороги, товарищ майор…

– Подполковник…

Отстают от жизни предки. Сыну присвоили очередное звание, а они не знали.

– В понедельник присвоили. И сразу направили… Не успел сообщить.

– Куда, говоришь, направили? – спрашивал Степаныч.

– На родину. К вам…

Степаныч потянулся за рюмкой. Налил себе водки, сыну – коньяка.

– Рад за тебя, сынок. Выпей и закуси, как следует. Устал с дороги.

Они сидели бок о бок и переговаривались, наклонив головы. За разговорами гостей никто не слышал их слов. Мать, улыбаясь, сидела с другой стороны и не беспокоила. Пусть с отцом поговорят. У нее будет для этого время.

– Надо было предупредить, что выезжаешь. Как жена?

Сын махнул ладонью под столом. Потом об этом. И побежал глазами наискосок вдоль стола. Уперся в кого-то.

– Кто это, папа?

– Сани Царева внучка.

– Выросла как…

Царев включил магнитофонную запись, и все вышли танцевать. Борис пригласил Надежду. Шел медленный танец. Царев ходил с Аннушкой, словно Слон и Моська. Потом загремела быстрая музыка.

– Это не для меня. – Саня отказался от танцев и сел на диван.

Аннушка продолжала скакать. Хмель ударил ей в голову. Она давно не вела себя подобным образом. Оказывается, все так просто. Особенно если мозги от шампанского совсем не соображают. Почему она раньше не знала этого гиганта?

Ефремов с Кармановым, стоя на кухне, обменивались добытой информацией, полученной накануне. Опять все подтверждалось.

– Короче, – подводил итог Карманов. – Они их объявили в розыск. Но те не собирались никуда убегать. У одного дело в суде треснуло пополам. У другого та же примерно история – возбудили, прекратили, потом возобновили и объявили в розыск. Короче, надежней нет способа, чем постоянно держать убитого в ранге разыскиваемого. Чуешь, откуда хвост кобылий растет?

– Не придерешься.

– Короче, кладут человека в землю. Он им мешал, например, как бельмо на глазу. И объявляют в розыск. Они ищут. Они работают. Никогда и ничего не найдут…

– Хорошо устроились…

На кухню вышел Борис. Молодой. Стройный. Высокий.

– Куда тебя направили, Борис? – спросил Карманов.

– Да разве же он скажет, – пошел на выручку отец. – Та еще фирма… ФСБ.

– При чем здесь это, папа? Ничего секретного. Просто не хотел тебя заранее беспокоить. А переводят меня в МВД. Службу собственной безопасности возглавлять.

– Там же есть вроде кто-то…

– То, что есть, – не то, что требуется. Коррупция полнейшая. Есть сведения, что… Впрочем, о чем это я? Извините. Дальше не могу.

Ветераны не настаивали: в курсе они всех местных дел и даже выше.

– Олег до сих пор под следствием, – вздохнул Степаныч.

– Разберемся, папаня.

– Будь осмотрительнее. Ты их не знаешь… Зато мы знаем. Да, Сережа?

– Да уж… Пришлось познакомиться.

– За столом – ни слова об этом. Договорились? – спросил Борис.