— Тебе нельзя болеть, Жень. Сто раз уже говорили.

Она улыбается. Не женщина — а милая версия Чеширского кота.

— Скажи это еще раз. — Она закрывает глаза и подается вперед.

Не романтик я ни разу, но это ведь просто слова — они сделают ее счастливой.

— Мы вроде как собираемся стать родителями, малыш, и пока ты…

Женя не дает закончить: тянется ко мне, обнимает за шею, целует так жадно, что хоть прямо сейчас забивай болт на заказанный с таким трудом стол, на красивый ужин и всю культурно-развлекательную программу до утра, но я же мужик, нужно держать себя в руках.

— Я люблю тебя, мой ты несносный мужчина, — шепчет этот комок голых эмоций, и я все-таки позволяю утянуть себя в ее сценарий.

Эта женщина не любит рестораны, она любит гулять под зонтом в ливень и практически не дает мне шансов показать, что я могу сделать ей красиво. Она, как ненормальная, бегает с телефоном, чтобы сфотографировать обледенелые остатки листьев, а не медийную физиономию. Она купила нам парные чашки: огромные, с нарисованными карикатурными толстыми котами в шапках свиньи и мыши. И еще большую твердую подушку для меня и зубную щетку. И на полке в ее ванной куча моих бритвенных принадлежностей.

Она впустила меня в свою жизнь, и иногда, когда думает, что я не вижу, в ее взгляде проскальзывает паника. Одиночке тяжело быть в отношениях.

Конечно, мы забиваем на ресторан: мы идем в «Старбакс». Она всегда носится со своей термокружкой и всегда извиняется, когда я начинаю ворчать, что девочки без термоса — редкий ископаемый зверь. Вот и сейчас: прижимается к моему плечу веснушчатым носом и снова за что-то просит прощения. Я даже не слушаю, просто веду ее по проспекту и отпускаю, когда она снова находит какой-то красивый ночной вид или просто топчется в круге фонарного света, разглядывая собственную тень.

— Я не видела этот город до тебя, — говорит так, словно открывает военную тайну. — Даже не предполагала, что живу… вот здесь.

Женя раскидывает руки, словно хочет обнять весь мир, и я немного ревную ее в этот момент. Не хочу, чтобы она любила всех — пусть любит меня одного.

— Ты чокнутая. — Ловлю ее за руку, притягиваю к себе и обнимаю, пряча от резкого порыва ветра. — Все, малыш, домой.

— Забираешь меня в сексуальное рабство?

Ее зеленые глаза светятся изнутри, словно у инопланетянки. Не думал, что в реальности так бывает, считал, что это просто книжная метафора. Но вот она передо мной: счастливая женщина из книги. Уютная. Удобная. Беспроблемная.

Месяц назад она сказала: «Артем, нам нужно поговорить…»

И так я узнал, что у нее проблемы с женскими гормонами, с щитовидкой, несколько операций по-женски и в целом хреновый диагноз для тридцатилетней женщины, мечтающей о ребенке. И что «она не может просто сидеть и ждать», что на счету каждый месяц и что она хочет ребенка от человека, которого любит. Тогда прозвучало ее первое «люблю»: не после секса, не утром, когда я приготовил ей кофе и не когда подарил охапку подсолнухов в первый снежный день ноября. Она сказала, что любит, когда смотрела мне в глаза и говорила, что хочет смотреть на своего ребенка и узнавать в нем любимого мужчину.

«Я ничего от тебя не хочу, никаких обязательств… Просто… Я хочу ребенка с твоими глазами. И улыбкой. Хочу знать, что даже если «мы» закончимся через месяц или два, у меня осталось чудо».

А меня всегда передергивало от мыслей о детях и обязательствах.

Я просто хотел жить в свое удовольствие и срать хотел на басню о Стрекозе. Всю свою жизнь я тупо ебся с работой, выгребал Авгиевы конюшни лишь бы урвать свой кусок пирога, лишь бы выбраться из рутины и болота. А ребенок и семья — это как пара колодок на колесах спортивной тачки: с ними уже не разогнаться.

Но Женя, кажется, будет отличной матерью: у нее все схвачено, она аккуратная, умная, не ленивая и точно не повесит на меня ребенка. Я знаю такой сорт женщин, хоть до этого сталкивался с такими только по работе. Они правда не будут бегать за мужиком с алиментами, не будут скандалить, требовать процедуру установления отцовства. Они правда хотят ребенка для себя, а не для того, чтобы привязать мужика. Но именно такие женщины меня всегда больше всего пугали.

И все же я согласился. Как-то вот так запросто, даже не попросил время на раздумья. Сказал «Ок, малыш, давай попробуем» — и мы просто отключили головы.

Я никогда не чувствовал себя «осеменителем»: никто не тараторил о подходящих днях, не таскал меня к врачу, не держал на расстоянии от постели, чтобы «сперматозоиды вызрели». Все было как обычно. Кроме одной единственной растерянной улыбки две недели назад, к которой прилагалась несмелая фраза: «Артем, у меня задержка». И быстрого пояснения, что так случалось и раньше, и она не хочет расстраиваться раньше времени, что ей нужна хотя бы вера в то, что чудо случилось, поэтому она подождет хотя бы пару недель, а потом сделает тест.

Я просыпаюсь в пятницу в шесть утра не по будильнику: сегодня у меня день лени, и я собирался заняться делами и все-таки заставить Женю сделать тест. И, если все хорошо, поставить на учет в хорошую клинику. Я, блин, правда распланировал, как буду возить ее на осмотры во все назначенные врачом сроки, как на работе скажу мужикам, что стану папашей. И меня не отворачивало.

Видимо, вот так и приходит зрелость: «незаметно», в тридцать пять.

Но меня разбудил не чертов будильник, меня разбудили слезы. Я чутко сплю, а в Жениной студии вообще нет стен, только какие-то дурацкие перегородки, типа, в дизайнерском стиле. Выбираюсь из кровати, иду на звук.

Что произошло, догадаться на трудно: маленькая женщина сидит прямо на полу возле ванной с зажатыми в ладони несколькими «полосками» тестов. И плачет, кусая себя за колени, чтобы сдерживать особенно громкие всхлипы.

— Эй, малыш…

Она вскидывается, пытается вытереть глаза зажатым в кулаке рукавом домашнего комбинезона, но мы пересекаемся взглядами — и она отпускает. Опускаюсь рядом на колени, притягиваю ее к себе и даю выплакаться. Может пять минут, может — час. Сколько ей нужно.

— Малыш, я никуда не денусь, — пытаюсь настроить ее на позитив. — Не у всех получается с первого раза.

Я реально не знаю, что говорить в таких случаях и, если честно, думал, что у нас все правда получится с первого раза.

Все, что я могу — переключить ее на что-то другое. Потому что, если не дам ей надежду, она просто утонет в самобичевании.

— Жень, по-моему, тебе пора подыскивать новую квартиру.

— Что? — не понимает она, поднимая голову, послушно, как маленькая, давая вытереть ей слезы.

— Если меня твой мышиный писк разбудил, то ребенка точно будет тормошить. Нужна нормальная квартира с отдельной детской.

Она немного прищуривается, как будто принимает мои слова за слуховые галлюцинации.

— Я и сама об этом думала, — шмыгая носом, подхватывает мою мысль спустя пару минут. — И еще хочу машину. «Кайен»