Позже келарь будет участвовать в посольстве к королю Сигизмунду, всячески способствовать выходу нижегородского ополчения из Ярославля на Москву. Князь Пожарский был в это время тяжело болен, но Аверкий понимал, что князь для ополчения как стяг. У князя авторитет, и только он сможет освободить Русь от поляков, в первую очередь очистить Кремль. Аверкий сопровождал Пожарского в походе.

Все эти скудные данные Михаил просчитал, закинул «удочку»:

– Как там Аверкий Иванович?

С одной стороны, показывал незнакомцу, что знает, кто отправитель. А с другой – проверить хотел, угадал ли он?

– Тс! Не так громко! Даже у стен бывают уши, – приложил к губам палец незнакомец.

– Можно подумать, я царевичу Дмитрию продаться хочу, – фыркнул Михаил.

– Не все дворяне, не говоря о простолюдинах, настроены к царю лояльно. Так каков будет ответ?

– Буду! С людьми буду, как появится первая возможность.

– Рад слышать, так и передам.

Незнакомец, так и не представившись, ушёл. А Михаил задумался. Бороться с поляками и Лжедмитрием надо, тут вопросов нет. Поляки Русь под себя подмять жаждут, своего королевича на престол посадить, а что ещё хуже – насадить католическую веру. Вот тогда настоящая резня начнётся, не примет православный и мусульманский народ чужой веры. Лжедмитрий – лишь ширма для поляков. Закавыка в другом. Если Михаил явится в Москву, может случиться конфуз. Вдруг Аверкий хорошо знает в лицо настоящего князя Засекина? Тогда будут неприятности. Сочтут за лазутчика Лжедмитрия, в поруб бросят, пытать с пристрастием начнут. Что делать? Михаил заметался на стене. И стране помочь надо, и голову свою в целости сохранить. Всё же решил идти. Помнит келарь Михаила или нет, ещё бабушка надвое сказала. К тому же можно к лёгкому маскараду прибегнуть, по обстоятельствам.

Между тем из Торжка войско Скопина со шведами выступило в сторону Твери, 7 июля переправилось через Волгу и встало в открытом поле. Скопин вместе со шведами имел восемнадцать тысяч воинов, а поляки десять тысяч. Скопин торопился начать активные действия, пока к полякам не подошла помощь. Скопин повёл на город войско, выстроив следующим образом. В центре шведская пехота, по флангам русская конница. При атаке поляков левый фланг конницы должен был ударить по противнику, отвлечь на себя внимание, а конница правого фланга прорваться вперёд, отрезать поляков от города и прижать к реке. Полностью план осуществить не удалось. Конные копейщики Зборовского первыми ударили по коннице Шуйского на левом фланге, обратили её в бегство. Атакован был и центр, но шведская и немецкая пехота Делагарди держалась стойко. Через её плотные порядки польские и литовские гусары так и не смогли пробиться. Хотя хлынул сильный ливень и лишил возможности применить огнестрельное оружие, порох на полках пищалей замокал, а фитили вовсе гасли. Не отступила и русская конница на правом фланге.

Бой продолжался до семи часов вечера, обе стороны понесли тяжёлые потери. Поляки и литовцы вернулись в свои укрепления перед городом, а войско Шуйского-Скопина в лагерь.

После краткого отдыха, ещё до рассвета 13 июля передовые отряды шведов и русских ворвались на польские укрепления. Бой был ожесточённый. Победу принёс неожиданный фланговый удар резервов, который возглавил сам Шуйский-Скопин. Враги стали отступать, а потом и вовсе бежали. Пан Зборовский, потеряв множество ратников, бежал в тушинский лагерь. Русская конница преследовала его 40 вёрст. Но в Твери остался польский гарнизон пана Красовского. Попытка взять город с ходу не удалась.

Шведы настаивали на немедленном штурме. Скопину пришлось согласиться. Но несколько атак были поляками отбиты, с потерями для штурмующих. Скопин понимал бессмысленность повторных приступов, решил идти к Москве. Делагарди отказался следовать за ним. Его наёмники предвкушали взятие в городе богатой добычи. Часть наёмников из французов, финнов, шотландцев воевать не хотели и желали уйти.

Скопин со своей ратью дошёл только до Городни, что в 130 верстах от столицы, и повернул обратно. Два обстоятельства толкнули изменить маршрут. Сапега 18 июля двинул навстречу русской рати из-под Троице-Сергиева монастыря 11 хоругвей конницы (хоругвь – подразделение в польской армии, соответствующее сотне). А второе – с гонцом получил известие о бунте войска наёмников Делагарди.

Скопин был вынужден вернуться к Твери. Делагарди требовал выплатить наёмникам жалованье и предлагал ограничиться обороной Новгородской земли. Михаил понял, что его стояние под Тверью бесполезно и опасно. Наёмники могли перебежать на сторону Лжедмитрия. Именно в это время у него созрело твёрдое убеждение, что выиграть войну, опираясь на наёмников-иноземцев, невозможно, надо создавать армию из русских людей, но обучать и вооружать по европейскому образцу.

Михаил принял трудное решение – покинуть наёмников и идти к Москве. Дальнейшие события показали, что решение было верным.

После 20 июля русские воеводы с полками покинули лагерь под Тверью. С русским войском шёл только небольшой отряд шведов в тысячу человек под командованием Христиера Зомме. Рать переправилась через Волгу и направилась к Калязину.

Немцы и прочие наёмники ушли из русских земель, Делагарди со шведами отступил на Валдай и остановился там с отрядом в 2100 ратников, перекрывая путь на Новгород. Делагарди удерживал приказ шведского короля, который хотел получить по договору город Корелу. Уйди Делагарди вовсе, и договор будет разорван. Но и стояние Делагарди сыграло на руку Скопину, он был спокоен за Новгород.

Возле Городни войско на лодках и подручных средствах переправилось на правый берег Волги и 24 июля 1609 года вступило в Макарьев-Калязинский монастырь. Во все соседние города поскакали гонцы от Скопина – звать ратников в полки. Для сбора рати требовалось время и немалое. Князь справедливо полагал, что тушинцы быстро узнают о его нахождении и не оставят в покое. Воевода приказал поспешно строить укрепления. В направлении Дмитрова и Углича для дозора и набора ратников из местных были направлены станицы (небольшие конные отряды). Из Костромы со своим полком прибыл воевода Давид Жеребцов, подоспел отряд из Ярославля.

Из Москвы, обойдя тушинские заслоны, в Калязин пробралась станица Григория Валуева. К Шуйскому шли крестьяне из ближних и дальних сёл, горожане. К средине августа у Скопина под рукой оказалось уже двадцать тысяч ратников. Другой вопрос о степени подготовки. Были опытные воины, но и новобранцев хватало. Их вооружали, обучали, но полякам они уступали сильно.

Ещё второго августа гетману Яну Сапеге стало известно, что Скопин переправился через Волгу, а уже третьего августа поляки заметили в окрестностях Переславля русскую конную разведку. Сапега обеспокоился и выступил из лагеря под Троице-Сергиевым монастырём с войском в двенадцать тысяч сабель. На соединение с ним из Тушина шёл пан Зборовский. Всего под стягом гетмана собралось пять полков, в основном конница. Немного позже к ним присоединился полк пана Микульского, стоявший недалеко от Калязина, в Борисоглебском монастыре. Общая численность противоборствующих сил сравнялась, но у поляков было подавляющее преимущество в коннице. Предстояло тяжёлое сражение, и только подготовленные укрепления и оборонительная тактика, избранная Скопиным, позволили русскому войску устоять.