Ее не покидало ощущение, что часть истории по‑прежнему отсутствует.

На следующее утро она позвонила Ричарду, чтобы сказать, что она не может провести с ним целый день.

— Я думал, ты звонишь для того, чтобы пожаловаться на своего мужа. — Его тон был резче обычного.

— На самом деле Томас больше не ездил в офис. Он проводит с нами каждый день.

— Рад за него.

— Он правда старается быть внимательным и заботливым мужем и отцом.

— Главное, чтобы он продолжил быть таким после того, как снова завоюет твое расположение.

Розалинд тупо уставилась на ковер на полу. Она сидела в библиотеке у елки, а Томас и Мэдди находились в соседней комнате. Было бы так просто сказать Ричарду, что Томас собирается ради нее оставить работу, и положить конец его язвительным комментариям.

— Я позвонила лишь для того, чтобы сказать, что наш план отменяется, — сказала она вместо этого. — Я не хочу расставаться на целый день с Мэдди. Она все еще боится, что я могу снова исчезнуть.

— Может, посидим сегодня вечером в пабе?

— Только не сегодня, — ответила она, чувствуя себя неловко.

— Тогда, может, на следующей неделе?

— Не знаю. До Рождества остается совсем немного времени.

— Об этом и речь. Нам нужно поздравить друг друга с праздником и выпить за твое возвращение. Я надеялся, что мы сможем…

Перед внутренним взором Розалинд промелькнул образ.

Кафе на углу. Мэдди, рисующая на меню.

«Все проблемы исчезнут, если ты поедешь со мной…»

Боже, что она сделала?

— Розалинд? Ты еще на связи? — послышался в трубке голос Ричарда.

— Прости, я…

Она зажмурилась и увидела руку Ричарда, лежащую у нее на колене.

«В пятницу мы уже могли бы сидеть в самолете…»

Она убрала его руку. Ну слава богу.

— Мне пора идти, Ричард, — произнесла Розалинд, прерывая связь.

Она испытывала отвращение к самой себе. У нее есть муж. Как она могла позволить другому мужчине на что-то надеяться?

Ей нужно прилечь, обо всем подумать и решить, что делать дальше.

Направляясь в свою комнату, она услышала голос Томаса, доносящийся из детской, и заглянула туда. Томас сидел на стуле, склонившись над игровым столиком Мэдди. Зажав мобильный телефон между ухом и плечом, он катал между пальцами кусочки ваты.

— Скажи Мингу, что он получит такую скидку, о какой мы изначально договорились, — произнес он в трубку. — Если он будет упираться, отмени сделку. Мне все равно, сколько у него спа‑центров. Я не позволю, чтобы нам диктовали условия.

Он разговаривал по телефону еще несколько минут, уверенно называя по памяти количественные данные и одновременно с этим корча рожи, чтобы развлечь Мэдди. Прислонившись к дверному косяку, Розалинд наблюдала за ним.

— У тебя отлично получается, — сказала она, когда он закончил разговаривать по телефону.

Томас придвинул ближе к Мэдди кучку ватных шариков, затем протянул ей клей‑карандаш.

— Что? — обернулся он через плечо. — Отдавать распоряжения подчиненным или катать ватные шарики?

— Мы делаем открытку для Санты, — сообщила ей Мэдди. — Вата для бороды.

— Уверена, что ему понравится. А у тебя, Томас, отлично получается и то и другое.

Он широко улыбнулся, и Розалинд вдруг осознала, что он ее любит. Что он всегда ее любил. Она это поняла не умом, а сердцем.

Вдруг ей стало очевидно, как ужасно она себя вела после переезда в Лондон. Амнезия дала ей возможность взглянуть на ситуацию субъективно. Она увидела взрослую женщину, которая вела себя как капризный ребенок, вымещая свое недовольство из-за переезда и потери финансирования на своем муже. Вместо того чтобы попытаться понять Томаса, она жаловалась на него Ричарду Синклеру, позволяя ему настраивать ее против мужа. Все это было так несправедливо по отношению к Томасу.

— Ты не можешь уйти из «Коллиерс соуп», — сказала она ему.

Томас уставился на нее так, словно у нее выросла вторая голова.

— Что ты такое говоришь? Мы ведь обо всем договорились вчера.

В действительности она не ответила на его предложение, потому что ее разум затуманился от его поцелуев.

— Компания нуждается в тебе. Я только сейчас поняла, что ты должен ею управлять. — Отойдя от дверного косяка, Розалинд обхватила себя руками. — Я не смогла бы себя уважать, если бы ты ушел из «Коллиерс соуп» только для того, чтобы мне было хорошо.

— По-моему, это самая разумная причина.

Розалинд не сомневалась, что он говорит искренне.

— Это неправильно, — сказала она. — Ты должен остаться.

Убедившись, что Мэдди занята приклеиванием ватных шариков к листу бумаги, Томас поднялся и подошел ближе к Розалинд.

— Означает ли это, что ты передумала уезжать из Лондона?

— Я… — Что она могла ему ответить? Ей по-прежнему было некомфортно в большом шумном городе. Она хотела жить и растить дочь в тихой деревушке среди зеленых холмов. — Нет, — ответила она, отвернувшись.

— Понятно. — Его плечи опустились. — И как нам быть дальше?

Действительно, как? Они вернулись в исходную точку, в которой находились шесть месяцев назад.

Черт побери, это не может повториться!

Томас схватился за край дверного полотна. Он изо всех сил старался сохранить внешнее спокойствие, в то время как внутри у него все дрожало. Ему казалось, что они с Розалинд обо всем вчера договорились. Похоже, он ошибся.

— Что случилось? — спросил он.

— Ничего не случилось. — Повернувшись, она вышла в коридор и остановилась у балюстрады лестничной площадки. — В том-то и дело, что ничего. Мы вернулись туда, где мы были полгода назад.

— Нет, — возразил Томас. — Полгода назад я еще не решил уйти из «Коллиерс соуп».

— Я уже сказала тебе, что не хочу, чтобы ты это делал. Компания нуждается в тебе.

— Тебе это Сьюзан сказала?

— Нет, твоя сестра здесь ни при чем. Неужели ты не видишь, что мы зашли в тупик? Я не хочу жить в Лондоне, а ты…

— Я сказал, что готов переехать.

— Но ты этого не хочешь.

Розалинд повернулась, и он прочитал в ее влажных глазах покорность. Это подействовало на него как удар под дых. Она перестала бороться за их брак.

— Неужели ты не понимаешь? Я не могу построить свое счастье на твоем несчастье.

— Но я не буду чувствовать себя несчастным.