Оставив его и Гарриет в гостиной, Декстер поднялся на второй этаж и постучал в спальню Табби. Дочь сидела перед новеньким туалетным столиком – она получила его в подарок на шестнадцатилетие. Вокруг зеркала сияла цепочка маленьких электрических лампочек; ни дать ни взять, голливудская старлетка в своей гримерной. Как бы поточнее назвать этот предмет мебели, который будит в женской душе все порочные инстинкты?

– Табби, пошли гулять, – скомандовал Декстер.

– Не хочется, папа.

Чтобы подавить раздражение, он глубоко вздохнул и склонился к ее стулу. Горящие лампочки нагревали воздух и усиливали слабый цветочный аромат пудры, которую Табби получила в подарок вместе со столиком. Если память его не подводит, пудра называется “Чарльз Риц”.

– Очень тебя прошу, – сказал он. – Мне нужна твоя помощь.

Ее любопытство походило на глубокий колодец, вода в котором далеко внизу, ее еле видно. Но после слова “помощь” Декстер услышал всплеск.

– Тут приехал один господин, знакомый мне по работе, он чем-то сильно расстроен. А если вместе со мной на пляж пойдешь ты, он беспрерывно ныть не станет.

– Потому что с вами буду я?

– Именно.

Она встала и направилась в “гардеробную”. Так она стала величать стенной шкаф. И несколько минут спустя появилась в пестрой лоскутной юбке, вязаном свитере и шляпке-канотье. Очевидно, Табби решила, что пикантность – важный аспект ее роли.

Они нашли Гарриет и Маки в зале; оба молчали, Маки смотрел в окно на море.

– Моя дочь Табата, – представил ее Декстер.

Маки бросил на нее усталый оценивающий взгляд, будто прикидывал тяжесть груза, который ему хочешь не хочешь, а придется взвешивать. Он не мог – и не желал – играть предлагаемую ему роль.

Они вышли из дома и зашагали по тропе к пляжу; Декстер всячески старался, чтобы Табби шла между ним и Маки. На небосводе картина беспрестанно менялась, и песок казался непривычно белесым, почти лунного цвета. При обычных обстоятельствах Декстер не сошел бы с дорожки, но Табби направилась к морю, и он последовал за ней.

– Папа, снимай башмаки, – скомандовала она. – Песок не очень холодный.

А сама уже скинула туфельки, больше похожие на тапочки, и Декстер догадался, что переоделась она еще и потому, что ей хотелось снять шерстяные чулки и пройтись по песку босиком. Это же все-таки пляж. На фоне песка ее стройные ноги казались особенно белыми, и Декстеру вдруг отчаянно захотелось расшнуровать и снять туфли. Но он вовремя вспомнил про кобуру на голени.

– Вот и хорошо, Табс, – отозвался он. – Но я все же разуваться не стану.

Табби не предложила Маки разуться: глядя на его усталое клоунское лицо, трудно было поверить, что у него есть ступни.

Чего-чего, а тишины на пляже не было: вместо разговоров, как летом, – свист ветра, крики чаек и плеск волн. Возле Бризи-Пойнт виднелись силуэты кораблей, сигнальные огни на них не горели. Декстер немного успокоился. Он чувствовал, что Маки жаждет начать разговор, но ему мешает присутствие Табби. Они шагали на восток, там уже сгустились сумерки. Табби вприпрыжку побежала вперед, обогнав их на несколько шагов. И Маки решился:

– Я попал в очень трудное положение, мистер Стайлз, – начал он; в высоком голосе слышалось раздражение.

– Очень жаль.

Табби остановилась, поджидая их, и Декстер поспешил к ней. Он чувствовал, что Маки пытается облечь переполняющую его обиду в слова, которые не нарушат эту, на первый взгляд, мирную прогулку. Ну, по крайней мере, он хотя бы стремится совладать с собой.

– Мне кажется, мистер Стайлз, что так дальше продолжаться не может, – снова начал Маки, но уже более любезным тоном: теперь их разговор слышала и Табби.

– Пожалуй, – проронил Декстер.

– Я вам точно говорю: это невозможно.

Пораженный такой реакцией, Декстер ненадолго смолк. В присутствии Табби нужно было отвечать Маки все тем же любезным тоном:

– Боюсь, это не в моей власти, мистер Маки. Вам надо все обсудить с мистером Хили.

– Мистер Хили и я, мы друг друга не понимаем.

Его голос, вкрадчивый, обиженный и одновременно угрожающий, вызывал у Декстера отвращение.

– Я знаю Хили уже двадцать лет, – сказал Декстер. – И за все эти годы он никогда, ни разу не являлся ко мне домой в воскресенье.

– Что же мне было делать?

Казалось, этот разговор завязался случайно, будто речь невзначай зашла о счете в бейсбольном матче. Встав между дочерью и Маки, Декстер твердо, не допускающим дальнейших возражений тоном сказал:

– Ничем не могу вам помочь, мистер Маки.

– Может, вам стоило бы попытаться, – проронил Маки. – Глядишь, потом избежите неприятностей.

– Неприятностей? – как бы между прочим переспросил Декстер.

Табби взяла его за руку. Ладонь у нее была прохладная, изящная, как браслет.

– Мне кое-что известно, – сказал Маки. – Но поди знай, что скажут люди, если они тоже об этом узнают.

Его робкие глаза под набрякшими веками смотрели прямо вперед, на восток, где сгущалась тьма. У Декстера зазвенело в ушах. Захотелось сплюнуть на песок. В сумерках последние закатные лучи позолотили ограду учебного корпуса береговой охраны. Теперь Декстеру стало ясно, что должно произойти.

– Я подумаю, что тут можно сделать, – выдавил он.

– Да? Очень рад это слышать. У меня… полегчало на душе, – сказал Маки. – Спасибо вам, мистер Стайлз.

– Не за что.

У Декстера тоже полегчало на душе. Одна незадача: он все еще болтался с Маки на пляже. Если б он вовремя догадался, чем кончится эта встреча, то подошел бы к делу совершенно иначе. И ни в коем случае не впутал бы дочь в эту историю.

– Смотри, что я нашла, – Табби протянула ему бледнооранжевую раковину морского гребешка и подняла ее повыше, чтобы на фоне неба полюбоваться ее гофрированным краем.

– Надо же, какая красивая, – сказал Маки.

– Пошли обратно, – скомандовал Декстер.

Они развернулись, и их глазам открылось буйство розовых красок: на западе небосклон был исполосован густо-розовыми сполохами, как после пышного фейерверка. Даже песок порозовел, будто впитал в себя закатные цвета и теперь понемножку избавляется от них.

– Черт возьми, вы только посмотрите! – восхитился Маки, глядя на небо.

Его было не узнать: он облегчил душу, его опасения были развеяны.

– Грандиозно, правда? – воскликнула Табби.

Декстер попытался вклиниться между ними. Теперь он решительно не хотел, чтобы они общались. Но Табби, видимо, обрадовалась разительной перемене настроения у Маки и прямо-таки прилипла к нему.

– У вас есть дети, мистер Маки? – спросила она.