– Да, дочка Лайза, примерно твоих лет, – ответил он. – Ей нравится Тайрон Пауэр. У него скоро новая картина выходит, “Черный лебедь”. Я обещал ее сводить. А тебе Тайрон Пауэр нравится?

– Конечно, – ответила Табби. – И у Виктора Мэтьюра в этом месяце фильм выходит, “Семидневный отпуск”. Он успел в нем сняться до того, как вступил в береговую охрану.

Декстер слушал их, не сводя глаз со зловещего зрелища на небесах; те двое, казалось, были где-то далеко. Маки мельком упомянул про дочь, но Декстер не почувствовал при этом ни малейшей жалости, скорее наоборот. Если отец семейства нарушает правила, которые в теневом мире каждый знает назубок, он безрассуден вдвойне. Никаких исключений тут быть не может. Поразительно, как дорого многим людям обходится непонимание этой истины. Каждый считает себя исключением из правила.

Маки – вошь. Хоть он и заботился о домочадцах, старался их уберечь, но без него семье будет лучше. А им займется Хилз с подручными. Сам Декстер настолько устранился от дальнейших событий, что ему казалось, будто все уже свершилось – ровно в ту минуту, когда он принял решение.

– А мой двоюродный брат, Грейди, сейчас учится в военно-морской академии, – тем временем сообщила Табби.

– Ого! Так он у вас ученый малый. А мой сын в армии.

– Он должен был окончить в июне будущего года, но теперь выпуск передвинули на декабрь. Потому что флоту не хватает офицеров.

– Ну, еще бы, ребятам здорово достается на Соломоновых островах.

Декстеру не терпелось увести Табби от этого жуткого пустобреха. Дом был все еще безумно далеко. Гарриет наверняка уже опустила на окнах светомаскировочные шторы, и теперь дом выглядит нежилым.

– А знаешь что? – вдруг выпалил Маки, обращаясь к Табби. – Пожалуй, я тоже сниму ботинки.

– Ой, давайте! – воскликнула Табби и захлопала в ладоши.

– Нам пора возвращаться, – пробурчал Декстер, но дочь и Маки уже были заодно, и грубо растаскивать их он не мог.

Маки опустился на песок, закатал повыше брюки, аккуратно, методично, будто стараясь выиграть время, стянул носки. Табби улыбнулась Декстеру. Она, видимо, считала, что весь вечер держалась безупречно, ведь все прошло гладко.

Пока Маки стягивал с ног носки, розовые сполохи на небе потускнели, будто кто-то смахнул их щеткой со стола. Остались только зеленовато-голубые тона, настолько чистые и прозрачные, что казалось, стукни по небосводу ложкой, и раздастся мелодичный звон.

– Давненько я себе такого не позволял, – вздохнул Маки и обратил к Декстеру свое лицо изнуренного клоуна. – А вы, мистер Стайлз?

Поди пойми, про что он толкует. Про ботинки? Или про пляж?

– Пожалуй, тоже, – признался Декстер.

Маки встал с песка; одной рукой он сжимал шнурки ботинок, другой придерживал шляпу. Его большие белые ступни непристойно топырились на песке. Декстер невольно отвел глаза.

– Давайте пробежимся, мистер Маки, – предложила Табби. – Пробежимся по песочку.

– Пробежимся? – переспросил Маки. – Бог ты мой!

Он рассмеялся. Декстеру его глухой смешок показался предсмертным хрипом.

– Так и быть, раз уж тебе того захотелось. Пробежимся по песочку. Почему бы и нет?

И они побежали, вздымая белые фонтанчики песка; разок дружно крикнули и растаяли в сумерках.

Анна с матерью не без труда натянули на Лидию веселенькое цветастое платье с закругленным воротничком, а поверх накинули шейный платок, чтобы замаскировать ее пониклый позвоночник. У них вошло в обычай принаряжать Лидию перед визитом к доктору Дирвуду, да и семейная гордость иного не позволяла: дамы с Парк-авеню одеваются на заказ в магазине “Бегдорфс” и покупают туфли за 125 долларов в обувном гиганте “Либерманз”. Но женское белье раздражало Лидию, и Анне казалось, что ее безмолвный бунт против лифчика, комбинации, чулок и пояса с резинками выражает те чувства, которые испытывают все женщины.

Общение с Нелл не прошло даром: позже, когда Лидия заснула, Анна заколола кудри сестры, наутро расчесала, и из-под голубого берета на щеку Лидии упала наискось золотистая волна, почти закрыв один глаз.

– Ах, Анна, какая прелесть! – воскликнула мать и чуть-чуть мазнула духами за ушками младшей дочки. – Точь-в-точь Вероника Лейк!

Анна пошла на Четвертую авеню ловить такси. На тротуаре возле дома играли соседские дети, стараясь не запачкать одежду, в которой они ходят в церковь. На обратном пути Анна попросила водителя остановиться у бакалеи мистера Муччароне: надо прихватить Сильвио. Он уже ждал ее – волосы приглажены, рукава закатаны. Сильвио был туповат, если он садился за кассу вместо отца, ему стоило большого труда отсчитать покупателю сдачу. С сосредоточенно-благочестивым видом он вынес Лидию из квартиры и потащил вниз, все шесть пролетов – без остановки. Лишь дрожь напряженных бицепсов, круглившихся под закатанными рукавами рубахи, выдавала его душевные переживания, а Лидия тем временем стонала и брыкалась. Она страшно не любила, когда Сильвио брал ее на руки. Анна подозревала, что ей очень не нравился запах: от Сильвио попахивало луком, еще чем-то землистым, и с каждым поворотом лестницы душок усиливался. Запах шестнадцатилетнего парня, единственного, кто когда-либо брал – или возьмет – Лидию на руки.

Когда Сильвио вынес Лидию из подъезда, их стайкой голубей окружила малышня, но он сразу усадил Лидию в машину. Анна их опередила, она уже устроилась на заднем сиденье, чтобы таксист не вздумал уехать. С другого бока Лидию подпирала мать; водитель тем временем убрал в багажник складной стул. Для середины ноября день выдался прекрасный. Проехав по Бруклинскому мосту, машина свернула на Ист-Ривер-драйв, а за рекой уже открывался залив Уоллабаут-Бей: корабли, дымящие трубы и могучие поворотные краны со стрелой.

– Мама, смотри! – воскликнула Анна. – Вон верфь!

Мать обернулась, но верфь уже осталась позади. Ничего, ведь на самом деле верфь ее не интересует. Даже война ее не сильно волнует, тем не менее она жир не выбрасывает, а исправно собирает для мясника и, кроме того, шьет манжеты для измерения кровяного давления. Анне казалось, что мать вместе с кем-нибудь из соседей дни напролет слушает радиосериалы: “Путеводный свет”, “Навстречу шторму” или “Молодой доктор Малоун”. Но за ужином Анна решительно переключала радио на обзор новостей по страницам “Нью-Йорк таймс” – уж очень ей хотелось послушать про действия американских войск после высадки во французских колониях в Северной Африке. Высадка прошла неделю назад, и с того дня все работники верфи преисполнились оптимизмом. Анна даже слышала толки, будто в войне вот-вот произойдет перелом и откроется долгожданный второй фронт.

Но у Анны был иной повод для возбуждения: Декстер Стайлз, владелец ночного клуба. Две недели назад она случайно познакомилась с ним, и после той встречи ее воображение стало исподволь рисовать ей жуткие, но захватывающие картины. Что, если ее отец вовсе не сбежал из дома? Что, если его изрешетили бандитские пули, и он немеющими губами шептал ее имя, точь-в-точь как герой фильма “Гражданин Кейн” шепнул: “Розовый бутон”? Она уже перечитала множество книг Эллери Куина. Анне ужасно нравилось мысленно перебирать признаки надвигающейся угрозы, пока она наконец не натыкалась на одну-единственную продажную душу. А теперь, похоже, ее собственная жизнь оказалась причастной к миру подобных тайн; по-ноябрьски длинные тени ложились косо, будто намекая на что-то, а от зыбких бликов света на кирпичной кладке зданий верфи сводило живот и становилось не по себе. Это новое для нее дурное предчувствие все время менялось, жило своей, мучительной для Анны жизнью; ей чудилось, что ее опоили наркотическим зельем и она никак не очнется.