– Знал, – быстро ответил Дмитрий, проклиная себя за неосторожность. – Просто я сам это… ну, не потомственный.

Метис вздохнул:

– Потомственных Охотников в наше время мало осталось. Приходится привлекать и обучать людей со стороны. Но ничего. – он усмехнулся. – Станешь основателем новой охотничьей династии. Дело полезное. Может, твои внуки еще гордиться тобой будут, как я – дедом.

– А как твой дед оказался в России? – поинтересовался Дмитрий.

– «Кости», – с ненавистью процедил Метис.

– Что? – не понял Дмитрий.

– Орден Кости.

– Криминальное Братство? – Дмитрий вспомнил уроки Кристины. – Наркоторговля?

– Да. Есть места, где «кости» особенно сильны. Колумбия – одно из таких мест. В общем, обычное дело. Группа деда валила мертвяков-наркоторговцев. Потом группу накрыли картели. Уцелел только дед. И то – чудом. Покинул страну. Улетел за океан. «Кости» преследовали его по всей Европе, но в Москве потеряли след.

– Российские Охотники укрыли? – догадался Дмитрий.

– Российские Вольные Охотники, – уточнил собеседник.

– И ты стал Метисом?

– Стал. Прошлое тяжело забывается. Особенно, если забывать его не хочется.

– А Костян? – осторожно спросил Дмитрий.

– Что Костян? – переспросил Метис.

– Он кто был в прошлом?

– А он всегда был Костяном, – усмехнулся Метис. – Коренной московский Вольный Охотник.

Но потом все же добавил:

– Вообще-то раньше он каскадером в кино работал. Ну, для прикрытия. Очень удобно было. Дублеров мало кто знает – можно сильно не светиться. И в то же время вертишься среди киношников, видишь известных людей, присматриваешься к их окружению. Костян так, кстати, вычислил и замочил Магистра «кипарисов». Самого главного.

– «Кипарисы» – это те, которые поп-культуру и масс-искусство курируют? – вспомнил Дмитрий.

– Они самые, – подтвердил Метис. – Орден после той диверсии до сих пор не может оправиться. У них сейчас полный разброд и шатание: власть делят. А Костяну пришлось сваливать от киношников. Ушел в подполье вместе с подругой.

– С какой подругой?

– С Катериной. Гримершей. Теперь вот руководит группой. Ну и иногда берется за заказы…

– Какие заказы?

– Разные. Скажу тебе по секрету, Митек, он и с вашими «скорповскими» Охотниками тоже сотрудничал.

«Да уж, великий секрет!» – подумал Дмитрий. Но вслух прокомментировал «новость» как от него и ожидали:

– Круто!

– Правда, он на внештатной основе работал, – уточнил Метис. – К Охотничьей базе его не допускали. Так, привлекали на разовые мероприятия. Если надо было следы замести, ну или там машину пригнать-угнать.

«Или хвост за собой увести», – Дмитрий не забыл, как однажды Костян помог им с Кристиной уйти от мертвяцкой погони.

Из темных грязных техходов они вышли в освещенные коридоры с обшарпанными стенами и гулким железным полом. Здесь пришлось передвигаться осторожнее, но, к счастью, по пути никто не встретился.

– Все, пришли, – Метис остановился перед очередной запертой дверью. Улыбнулся: – Зайцем сегодня в метро прокатишься.

За дверью послышался звук отходящего поезда. Выждав секунду-другую, Метис провернул ключ в замке, чуть приоткрыл дверь, выглянул…

– Идем! Быстро!

А еще пару секунд спустя Дмитрий закрыл за собой дверь с надписью «Посторонним вход запрещен».

Так они и не входили. Они воспользовались этой дверью на выход.

Вышли на Площадь Ильича. На двух бомжей, появившихся в конце платформы, внимания никто не обратил. Разве что…

– Камера! – шепнул Дмитрий, заметив глазок объектива, смотрящий в их сторону.

– Не боись, – успокоил Метис. – Эту камеру контролируют из лежки. Костян сделает что нужно. Нас видно не будет.

Они укрылись между массивными и угловатыми квадратными колоннами. Там и дождались состава до Марксистской.

Зашли в вагон. Глядя из-под капюшона, Дмитрий видел, как кривятся и отворачиваются от них пассажиры. Однако возмутиться вслух решила лишь одна пожилая женщина.

– У-у-у, алкашня проклятая! – прошипела недовольная пассажирка, призывно стреляя глазами по вагону. – Бомжары вонючие! Их каждый день гонят из метро, а они все равно катаются. Откуда только лезут-то?

Дмитрий улыбнулся. Эх, знала бы ты, тетя, откуда!

Другие пассажиры женщину не поддержали, и та, поджав губы, вскоре умолкла.

* * *

Вышли на Комсомольской. Метис, настороженно осмотрев станцию, мотнул головой:

– Выскочим из метро ненадолго.

Дмитрий вспомнил о пакетах с деньгами, которые вручил Метису Костян. Гонорар информаторам…

Пока поднимались на эскалаторе, Дмитрий выслушал объявление-просьбу невидимого диктора сообщать сотрудникам полиции о гражданах в грязной одежде. Сразу стало не по себе. В плотной людской цепочке на эскалаторе они такими были одни, и казалось, все взгляды сейчас прикованы к ним. А ставить «маску» Метис не счел необходимым.

– Да не напрягайся ты, – шепотом посоветовал он. – Никому до нас дела нет. Ты сам-то раньше часто жаловался на бомжей и попрошаек в метро?

– Ни разу, – признался Дмитрий.

– Вот и у них у всех, – Метис окинул выразительным взглядом пассажиров, поднимавшихся вверх плотным молчаливым потоком, – и без нас забот хватает. Да и полицейские мараться не захотят.

Действительно, на лицах окружающих застыло безразличие. От двух бродяг, затесавшихся в толпе, «жильцы» брезгливо отводили глаза. Эх, знал бы кто-нибудь из них, сколько бабок прячет в своей грязной куртке Метис!

Они вышли на Комсомольскую площадь. Тот еще бомжатник, кстати.

Поднялись по подземному переходу возле Ленинградского вокзала. Дмитрий увидел нескольких бичей, слоняющихся поблизости. Особенно его поразила одна картина, столь же колоритная, сколь и омерзительная.

Пьяный бомж сидел на парапете над переходом, свесив голову на грудь и безвольно опустив руки. Мутные глаза задумчиво смотрели в пустоту. На бесстрастном лице застыло выражение философского спокойствия. Со стороны могло показаться, будто бродяга размышляет о проблемах мироздания и никак не меньше. При этом его ширинка была расстегнута, а все хозяйство торчало наружу. «Мыслитель» как ни в чем не бывало мочился прямо в переход. Желтая струйка стекала по ступенькам. Народ сторонился, матерился, но подходить к бомжу никто не решался. Правильно сказал как-то Метис: неприкасаемым быть очень удобно. Но все же до чего противно, что приходится теперь и себя ассоциировать с такой вот публикой! Дмитрий поморщился. Отвернулся.