Сыр Латиса решительно не устраивал. Возмущенно фыркнув, он задрал хвост и, виляя пушистым задом, гордо удалился.

— Мне нравится ваш мир, — на своем, привычном языке, признался Наи, откусив почти половину бутерброда.

— Ну, еда у нас точно вкуснее вашей, — подтвердила я, после недолгих размышлений вернув ему бутерброд, — кушай, может, перестанешь быть таким тощим.

У этого отдельно взятого хту-наа определенно в роду были люди. Слишком легко и быстро он принял то, чего не видели даже его родители.

Наи интересовал этот мир, и я как единственный способ его общения с деревенскими, за последние две недели о месте, где теперь живу узнала больше, чем за все время своего здесь пребывания.

Да он уже даже язык стал изучать, что и вовсе шокировало.

Такими темпами, Наи вполне мог со временем обжиться и остаться в деревне навсегда.

В коровнике мы так точно рисковали остаться до утра, так хорошо было в гостях у Чернушки, но за Наи велось круглосуточное наблюдение. Слежка проводилась настолько расторопными спецслужбами, что Свер появился в коровнике раньше, чем вечно голодный Наи догрыз второй бутерброд.

— Что вы здесь делаете? — суровый вожак, скрестив руки на груди, смотрел на нас поверх перегородки.

— Готовим свержение действующей власти? — с радостной горячностью предположила я шепотом. Громко говорить опасалась. Чернушка, конечно, была коровой смирной и очень умной, но кусалась больно.

— Успешно? — бесстрашно осведомилась действующая власть.

— Неа. Нас рассекретили, — скорбное выражение моего лица почему-то очень удивило Наи, который еще недостаточно хорошо понимал язык оборотней.

— Завтра приезжает князь, — Сверу было не до шуток.

Переглянувшись с Наи, я быстро перевела ему слова оборотня, чтобы не удивляться в гордом одиночестве, и спросила у вожака:

— Прямо целый князь приедет? Настоящий?

Свер совсем помрачнел.

— Улиский.

— И это плохо? — правильно поняла я его настроение.

Наи же ничего не понимал, но молчал и терпел, дожидаясь, когда разговор закончится, и я ему все расскажу.

— Яра, — облагодетельствовав нас своим присутствием, Свер осторожно зашел в стойло, — тебе завтра придется присутствовать при нашей встрече. И я очень прошу тебя быть серьезной. Князь несомненно захочет познакомиться с единственным живым выходцем в нашем мире.

Места сразу стало слишком мало. Чернушка недовольно переступила копытами, но возмущаться не стала, героически терпя присутствие зверя на своей территории.

Если Наи все животные очень любили, то Свера, напротив, сильно опасались. Даже привыкшая к запаху хищников скотина. Да даже самодовольные и наглые коты старались не попадаться ему на глаза.

Заставив потесниться, Свер присел рядом, зажав меня между собой и тощим Наи.

Наи не возражал. Он любил тепло и приходил в какой-то неописуемый восторг при ощупывании моего горяченького тельца, так как сам был костлявым и холодным.

А я была теплой, мягкой и затроганной. Выходцы, так же, как и оборотни, совершенно не знали, что такое личное пространство и не смущались излишней близости.

Но я-то была человеком. Не особо общительным, ценившим одиночество, и предпочитавшим держать дистанцию.

А теперь у меня не было ни одиночества, ни личного пространства, ничего.

Даже в коровнике, среди специфического запаха, щедро сдобренного ароматом навоза и сена, я не смогла найти уединение. И тут достали.

Свер был горячим и большим, Наи холодным и тощим, а я уже подумывала свалить отсюда, оставив их наедине. Выходец наш любит тепленьких, а вожак не просто тепленький, он горячий и большой. Трогать не натрогаться.

— И чего, мы тут так и будем сидеть? — осторожно полюбопытствовала я.

— Яра, завтра тебе нужно быть особенно осторожной. Улиский князь ценит необычную красоту. Когда ему кто-то нравится, князь это берет.

— Понятно, — задумчиво протянула я.

— Что тебе понятно?

Наи тихонечко вздохнул. Ему не очень нравилось сидеть тут и не знать, о чем мы разговариваем с такими серьезными лицами, но он пока терпел.

— Понятно мне, почему Ашша со всеми местными девицами еще поутру в соседнюю деревню ушли. От греха подальше, — непонятно мне было другое, — но мне-то чего опасаться? Я же нечисть. Страшная, лесная нечисть, Пограничная Огневица.

— Он потомок ведуна и защищен от многих бед силой могучего предка, — хмуро сообщил Свер.

— В смысле, у него кто-то из родственников маг?

Известие было шокирующее. Я-то думала, что магов тут совсем не любят, а, оказывается, встречаются исключения.

Как выяснилось, исключений не было, были разделения магических сил.

— Ведуны черпают силу из природы, они общаются со своими богами и помогают людям. Сила же магов заключена в них самих, скрывая их мысли от высших сил, — наставительно произнес оборотень.

— И чего, — растерялась я, — если этот потомок ведунячий решит, что я ему приглянулась, ты меня ему так и отдашь?

— Не отдам, — успокоил меня Свер и тут же обратно расстроил, — но он едва ли станет просить моего разрешения, а провести всю ночь у твоих дверей, охраняя покой, я не могу.

— Ага, статус не позволит.

— Яра, просто будь осторожна.

— Натру завтра перед встречей дорогих гостей лицо крапивными листьями, — пообещала я отважно, — чтобы наверняка его от моей неземной красоты отвернуло.

Свер только покачал головой. Он не верил в мою самоотверженность и в то, что я добровольно способна сделать себе больно.

Наи, которому я в общих чертах пересказала наш разговор, просто напомнил, что он и без глефы, которую у него отобрали еще у пещеры, достаточно смертоносный.

— Я обещал тебя защищать.

Сказанные ровным, уверенным тоном, эти слова успокоили меня ровно на тринадцать часов.

Пока на двор вожака не въехал княжеский эскорт.

Впереди всех, на гнедом скакуне сидел лощеный, надменный и как-то подсознательно неприятный тип.

Охрана и взятая с собой прислуга серостью своей одежды и угрюмостью лиц продуманно оттеняли праздничную красоту княжеских одежд и его общий цветущий вид. Гладкое, безбородое лицо, светлые густые волосы и искрящиеся глаза, все в нем было красивым, но отталкивающим и неуловимо опасным.

Особенно взгляд. Тяжелый, оценивающий взгляд ясных глаз.

Я стояла на крыльце, за левым плечом вожака, в платье без обережной вышивки, как и должно всякой нечисти. Мне по статусу не полагалось терпеть на себе все эти защитные руны.

Красные волосы огнем горели на солнце, даже заплетенные в тугую косу они привлекали к себе слишком много внимания. Цвет не поблек ни на тон и даже не думал сходить с волос, уступая место моему естественному, светло-русому окрасу. Отрастающие волосы были так же красны, как и в первый день после покраски, создавалось впечатление, что эта краска просто намертво въелась в корни.