А следом за этим пришло ощущение удивительного спокойствия. В холоде, оказывается, хорошо.

В тот момент, когда её с силой рванули вверх за волосы, даже острая боль воспринялась как чужая – будто её тело уже не принадлежало ей.

Джудит правда казалось, что она катится вниз по громадной, нескончаемой лестнице и ей было почти весело.

Возвращаться к жизни куда больнее, чем уходить из неё.

Пузырьки воздуха устремлялись вверх, скользили по гортани, разрывали, раздражали, царапали. Потом вернулось ощущение боли и осознание того, что ей не хватает воздуха и Джудит надсадно захрипела и закашляла.

Под ней по-прежнему колыхалась вода. Правда, под головой было что-то твёрдое.

Даже не видя лица, Джудит не сомневалась в том, кто выдернул её из спасительной пелены небытия.

Она всегда считала, что умирать очень страшно, а на самом деле оказалось, всего один глоток и – «пропасть».

– Дышишь? – услышала она рядом с собой взволнованный голос Райли и в ответ едва заметно кивнула.

Понимание, что она могла умереть – на самом деле умереть! – наконец-то вызвало тот самый ужас. Смерть – какая она? Страшно думать. Не хочется… а вода колышется, а под тобой нет ничего твёрдого.

Кроме плеча Райли и придерживающей её руки.

– Я… и не поняла… что случилось?… – говорить было больно.

– Ты попала в отбойное течение, – пояснил Райли. – Тягун образуется в процессе отхождения потока воды, которая до этого приливала к берегу. На мелководье с пологим берегом явление как раз особенно опасно, потому что песчаные косы препятствуют возвращению массы воды в море. Давление воды на узкий пролив, соединяющий море с лиманом, многократно возрастает.

– Что такое лиман?

– Песчаная коса.

– Как ты смог?…

– Смог – что?

– Догадаться, что я тону? Как успел меня спасти?

– Мы волшебники или кто? – в голосе его звучала знакомая ирония.

– Ты перенёсся ко мне магией? Можешь так же перенести нас обратно? – с надеждой спросила она, не ощущая в себе силы вновь вступить в борьбу со стихией.

– Подходы к Острову закрыты магическими щитами. Выходить с него легче, а вот попасть так же не получится. Есть только одни способ – естественный.

– Тогда всё плохо. Естественный я уже пыталась. Тебе не следовало меня спасать.  Кажется, я тебя утоплю?

– Очень может быть, но это случится не сегодня. Передохнула. Давай, собирайся с силами.

– Может быть, они возьмут лодку и…

– Уже стемнело. Пока они будут искать лодку, пока станут бороздить прибрежное пространство, мы с тобой утонем. Послушай, ширина рипа обычно не больше шести-девяти футов, скорость течения около пяти километров в час. Мы выберемся. Обещаю, всё будет хорошо.

– Я уже пыталась… плыть к берегу…

– Это было ошибкой, течение не преодолеть. Плыть нужно вдоль берега, а не к нему. А уж как вырвемся из тягуна – тогда назад. Я рядом, не паникуй. Я в любом случае тебя не брошу.

– Да что толку? Утонем же вместе.

– Не утонем. Борись вместе со мной. Ты справишься. Ну, что? Готова?

Она не была готова, но что оставалось делать? Он прав. Чем больше они болтаются, ничего не предпринимая, тем больше сил теряют.

Твёрдая опора, поддерживающая её голову на плаву, мягко отошла в сторону. Райли отплыл.

Кто бы ей сказал ещё вчера, что его близость станет жизненно необходимым условием – не поверила бы.

– Давай, плыви! Рип не утянет нас на дно, это не водоворот. Здесь движется только верхний слой воды, он не затаскивает под воду. Держи меня за руку! – рыкнул он, заметив, что Джудит вновь застывает поплавком.

«Нет! Не подплывай!», – хотелось крикнуть, но, как и в прошлый раз, голос не слушался.

– Осторожней, Райли! Утопающий хватается за всё без разбору.

– Ты не тонешь. Ты держишься. Давай, мы уже почти выбрались. Берег совсем рядом. Просто темно, вот ты его не видишь.

Он выбрался на берег первым и, схватив за руку Джудит, дёрнул на себя, как морковку. Не удержавшись на ватных ногах, она рухнула на песок.

– Боже! Какие огромные звёзды! – вдруг проговорил он, поднимая голову. – Ты только взгляни, сколько их! И какие они красивые.

«И я увижу их завтра. И послезавтра. И ещё – много раз».

– Спасибо, Райли, что спас мне жизнь!

На Студенческом Острове существует традиция: родителя хотя бы раз в семестр навещают детей. Слишком часто – моветон, не приехать ни разу – неприлично. Но раз в семестр – идеально. Подобные встречи назывались родительскими субботами и чаще всего в субботу они и организовывались. Поскольку место находилось под сильными охранными чарами, то прибытие согласовывалось заранее с администрацией Академии.

Получив уведомление о встречи с родителями Джудит не особенно этому обрадовалась. Так уж сложилось, и такой порядок вещей не казался неправильным или странным, что общение с отцом и матерью для брата и сестры Меллиор всегда означала две вещи: официоз или выволочку – возможно, два в одном сразу. К родителям Джудит испытывала тёплые чувства, но особенно близких отношений с ними не было. У отца был бизнес, у матери – светская жизнь, детьми занимались няни, гувернёры и прислуга. Мистер Мэллиор появлялся в жизни своих детей лишь тогда, когда нанятой персонал переставал справляться, мать же и вовсе была фигурой почти номинальной; как король в шахматах она красиво стояла на доске – и всё.

Джудит никогда не анализировала свои чувства к Лавинии. Для неё мать была красивой, апатичной женщиной, воспитанной так, чтобы никогда и не при каких условиях не перечить мужу. В этом она была идеальна – не перечила, более того, вообще почти не пересекалась с ним.

Стоит себе красавица на нужном месте и никому не доставляет хлопот. Сложно было даже представить, что за идеально белым лбом текут какие-то мысли, а в сердце прячутся какие-либо чувства? Идеальная леди, которую можно без боязни показать на приёмах, зная, что она не уронит чести. Вообще ничего не уронит, потому что исключительно элегантна, грациозна и сдержанна.

Чтобы не случилось, Лавиния оставалась бесстрастной, как лилия во льду. Падали ли они с братом и ушибались, получали ли травмы в результате пробуждающейся стихийной магии, безобразно дрались между собой или ещё более безобразно третировали приставленных к ним воспитателей – Лавиния на всё глядела спокойно и равнодушно.

Джудит от всего сердца надеялась, что на мать она не похожа.

Отец из своей скорлупы выходил редко. А разговоры с ним, если и случались, были тяжёлыми – поучительными, эмоциональными, надолго запоминающимися и – только по очень крупному поводу.