- Зато у него свободная хата, на которую могут прийти еще красавчики и, возможно, даже старшаки. Смекаешь?

- Вообще-то, нет, - с опаской посмотрела на её хитрую морду.

- Смекаешь, - протянула Алёнка уверено, и улыбка её стала ещё шире.

- Я тебя сейчас ударю, - предупреждающе стянула с плеча рюкзак и замахнулась им.

- А то, что Козырский твой может прийти на тусу, ты не подумала?

- Он не мой и нет, не подумала. Мне, вообще, всё равно, - отвернулась от нее и приступила к гипнотизированию двери кабинета.

- О, смотри! Козырский! – прошипела рядом Аленка.

- Где? – вытянулась я струной, выискивая знакомый ёжик на голове в толпе других, снующих туда-сюда, школьников.

- Всё равно ей, ага, - хохотнула подруга. – Нет его. Пошутила я.

- Вот, ты коза! – всё-таки ударила её рюкзаком по плечу.

- Меня нельзя бить! – завопила она.

- Это еще почему?

- А у меня палец гнется. Смотри! – воскликнула она таинственно, как это делают фокусники, и оттопырила указательный палец, затем просто согнув его. – Видишь?

- Он у всех гнется, ненормальная, - рассмеялась я, уже не в силах злиться на ее снова.

Алёнка – единственный человек, на которого невозможно разозлиться, даже если очень захочется.

- Получается, что никого нельзя бить, - пришла к выводу подруга. – Ф – философия. Хотя, не. Трудовика можно бить.

- Почему?

- У него нет этого пальца.

- Фу на тебя! – поморщилась я и скрестила руки на груди, снова без особого интереса глядя по сторонам.

Последний на сегодня урок. Я мысленно уже направлялась домой, и высидеть еще физику, казалось испытанием не для слабонервных.

- Козырский! – вопль Антонины Сергеевны, нашей биологички, разлетелся на весь коридор. В этот раз я точно знала, что вытянулась по струнке не зря. – Вытащи белку из дупла! И не корми её орехами – она дохлая!

- Она дохлая потому, что вы ее не кормите, Антонина Сергеевна, - послышался знакомый насмешливый голос и из кабинета вышел сам виновник учительской истерики.

- Вот, баламут! – притворно ущипнула она его за плечо, уже без какой-либо злобы. – Как покормишь, верни в кабинет. Я снова на дерево не полезу. Опять застряну.

- Хорошо, Антонина Сергеевна. Но, если вдруг застрянете, то там, по-любому, еще останутся орешки вам на перекус. Белка их вечно не доедает, - Матвей улыбнулся ей своей фирменной улыбочкой, пока вокруг него собиралась его компашка, восхищенных им индюков.

Не акцентируя внимания на их присутствие, Матвей перебросился парой фраз с Масловым, который был, похоже, его единственным близким другом из всей шайки. Над чем-то посмеявшись, парни пошли в сторону крыла, где находился спортзал. И путь их пролегал как раз мимо нас.

Лучше бы я уже в кабинете сидела и смотрела в окно, нежели в его глаза цвета темного шоколада со спрятанной в нем взрывной карамелью.

Итак, по наработанной схеме изображаем безразличие.

Я вычитала в журнале, что мужчины, по своей природе, - завоеватели. Сейчас он увидит, что я холодна и неприступна и решит меня завоевать. Точно говорю!

- Литвинова, - обратился он ко мне, проходя мимо. – На тренировку заглянешь? Я без своего талисмана никуда.

Сделала вид, что с трудом оторвалась от важного дела – созерцания трещины на стене. Максимально пафосно и в то же время устало (этому тоже учили в журнале) закатила глаза и посмотрела в его лицо.

- Посмотрим, - ответила я, строя вид занятой «ботанички» с картонной короной.

- Я буду ждать, - произнес Козырский, подмигнув мне напоследок.

Коленочки, пожалуйста, не подгибайтесь! Щёки! Не краснейте!

И снова одним подмигиванием он разрушил очередную мою стратегию, вынуждая просто быть собой. Я опять залилась краской до самых ушей и прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы широко не улыбнуться ему в ответ.

- Тили-тили тесто… - пропел голосок над самым ухом.

- Отстань, – отмахнулась от Алёнки, смеясь.

- И что? Пойдёшь не тренировку? – хитрым ёжиком подкалывала меня подруга. – На Козырского своего смотреть будешь, да?

- На тренировку почти вся школа ходит на кого-то посмотреть, - старалась я казаться безразличной и со спокойствием монаха игнорировала каждую новую иголочку. – Козырский не один в баскетбол играет. И кроме него есть на кого посмотреть.

- Да? И на кого же?

В состоянии тихой паники начала вспоминать, кто там есть еще. Ну, же, Литвинова! Десять игроков носятся по площадке от кольца к кольцу. Вспомни хоть кого-нибудь из них, кроме Козырского.

- Маслов! – «родила» я, наконец.

- Маслов? – скептически выгнула брови подруга. – Лучший друг Матвея? Хочешь их рассорить? Или это такой хитрый план, чтобы Козырский приревновал?

А план-то, действительно, хорош. Но нет.

- Я никого не хочу заставлять ревновать. Просто говорю, что кроме Козырского есть еще на кого посмотреть. Маслов тоже хорошо играет.

- Хорошо-то, хорошо. Но не так как Козырский, да? – еще одна иголка.

- Отстань, - старательно заталкивала учебники и тетради в рюкзак, молясь о том, чтобы тот не разошелся по швам.

И как только другие старшеклассники умудряются приходить на уроки, имея в рюкзаках только несколько тетрадей? Ручки они, кстати, вообще, с собой не носят. Их носят такие как мы – ботаники, у которых еще с первого класса остался пенал с неиссякаемым запасом ручек, карандашей и линеек.

- Не отстану, пока не признаешься мне в том, что тебе нравится Матвей, - продолжала жужжать Алёнка над ухом и попутно помогла мне втолкнуть в рюкзак последнюю тетрадь. – Вообще-то, если ты забыла, я твоя единственная подруга ещё с далёких беззубых времён.

- Не беззубых, а с тех времён, как у нас выпали молочные зубы.

- Одна фигня, - отмахнулась она от меня. – Ну, так что? Расскажешь?

- Нет, - ответила я безапелляционно и накинула на плечо лямку рюкзака.

- Почему?

- Потому что, если я тебе скажу, ты начнешь проворачивать операции по сближению меня с… ним, - произнесла я расплывчато, так как мимо проходили другие девочки, которые, как и мы, шли в спортзал, чтобы поглазеть на тренировку школьной сборной.

- И? – выпучила Алёнка глаза. – Что в этом плохого? Я же как лучше хочу.

- Ты хочешь как лучше, я мне потом краснеть. Потому что твои шуточки, Алён, это же… это… - махнула рукой в воздухе, надеясь поймать наиболее подходящее слово. - …это капец, короче.

- Вот именно поэтому я всем и говорю, что мой муж должен быть военным.