— О, Лёнчик. Упал он, что ли?

Григорий положил свой шлем на врачебный стол и устроился рядом на стуле.

— Нет. Его рабочий куском породы приложил. — Он махнул охранникам у двери. — Ребята, можете идти.

Геннадий прошелся пальцами по ране на голове пострадавшего, осмотрел синеющую шею.

— Шея сломана, сотрясение мозга, но, скорее всего, не помрет. Представляешь, Гриша, этот парень уже целый год в Зоне, и ни одного симптома лучевой болезни. Охранники прозвали его Бессмертным.

Григорий слушал Геннадия, разглядывая свою руку. На бледной коже вились темные волоски, среди которых появились седые.

— У тебя, Гена, тоже нет симптомов. Нам всего по тридцать восемь. Только ты выглядишь на тридцать с небольшим, а я на все сорок пять.

Сказал он это спокойно и обреченно.

Геннадий сел за свой стол к компьютеру, открыл файл «карточка больного», на друга не смотрел.

— Гриша, я не единственный такой. А ты пока здоров. Водку меньше жри! — неожиданно закричал он и тут же успокоился. — В отпуск съезди на море, а лучше на океан, попей соков вместо коньяка.

— Ладно, хватит меня лечить, — зло оборвал Григорий. — Что там, с этим, с уникумом?

Достав из кармана халата пачку сигарет, Гена вдохнул запах табака и убрал пачку обратно. В подземных лабораториях не курил даже он.

— У Лёнчика здоровье как у космонавта, и еще, как мне кажется, у него мозги начали лучше работать. — Гена говорил и печатал результаты обследования Лёнчика. Тот лежал без сознания, прерывисто дышал. — Феномен. Забыл сказать, Гриша, у Ольги опять приступ.

Григорий, задумавшийся о предложении Гены относительно отпуска, резко повернулся.

— Очередной или уже серьезно?

— Ну-у, сейчас ее просканируют… Ваня! — Медбрат, дремлющий над каталкой, вздрогнул. — Увози его в хирургию, сейчас будем накладывать гипс… А твоя спящая красавица, Гриша, начала чаще просыпаться, в последние два дня зафиксировано по десять минут бодрствования плюса в сутки. Надо же было такое сокровище из Москвы привезти. Из гусеницы в бабочку. Тоже ведь, феномен. На Анне человек десять могут докторскую защитить. Годик не буду ее из Зоны Топи выпускать, нельзя ей пока. Ты чего?

Григорий встал, взял со стола шлем.

— Мне в отпуск пора, а без нее никуда не поеду. Мне без нее плохо.

Анна проснулась и сразу зашла в соседний бокс, за пластиковую перегородку. За двое суток пребывания Ольги в медблоке женщины рассказали о себе все, что вспомнили. К ним часто заглядывал здоровяк Лёнчик. Он вел себя вполне приемлемо, только два раза в день, утром и вечером, предлагал Ольге трахнуться. Ольга, читая очередной журнал по минералогии, неспешно посылала его на фиг.

Ольга действовала на Лёнчика просто гипнотически. Дело было даже не в ее внешних данных, хотя по современным стандартам она считалась красавицей, дело было в том, что она очень резко на него реагировала. То кричала, чтобы он отстал, и била по рукам, а то могла прижать его голову к своей груди и жалеть: «Ах ты мой придурок. Никому-то мы не нужны, никто нас, моральных уродов, не любит».

Ее истеричность его не раздражала. Она была первым и пока единственным человеком, который был к нему, действительно никому не нужному, не равнодушен. Он готов был пойти и сделать все, что она скажет: убить охранника или спасти человечество.

Со вчерашнего дня он даже начал читать статью в научном журнале. Было скучно, но он терпел. Еще год назад он не смог бы прочитать больше десяти страниц любой книги за один раз, а сейчас почти все понимал.

Лёнчик прислушался. За толстым пластиком перегородки начался один из тех разговоров «за жизнь», которые вызывали у него особый интерес. Из тех рассказов, что он наслушался в тюрьме, в простой зоне и особенно здесь, можно было написать многотомный бестселлер. Лёнчик отложил раскрытый журнал и заглянул в женский бокс.

Аня, сидя в постели, накладывала крем на лицо, Ольга просматривала распечатки данных из своего отдела.

— Я, Анечка милая, была патологически ревнивой. На меня иногда страшный псих находит. Муж говорил, что мне лечиться надо, а я стеснялась… Короче, прирезала я его, кобеля со стажем.

Из рук Анны на одеяло выпала баночка с кремом.

— И тебе за это пожизненное дали?

— Нет, не за это. Сидя под следствием, я постоянно попадала в тюремный изолятор, за плохое поведение… И меня изнасиловал охранник. Он постоянно приставал… Понимаешь, если б я выждала и сделала заявление… но опять псих нашел, и я убила его. Заранее скрутила из рубашки жгут, припрятала под шконку, дождалась его прихода, и после того как он в очередной раз меня изнасиловал и расслабился, я его придушила. — Заметив, как Аню передернуло от отвращения, Оля усмехнулась. — Не переживай, Аня, он был толстый, потный, так противно вонял!

— Перестань! — Аня впервые заметила в красивом лице Ольги что-то неприятное, жестокое. Но настроение Ольги переменилось, и жестокость исчезла.

— Не бери в голову, Аня. Короче, меня отправили в психушку и поставили диагноз, при котором меня никогда бы не выпустили. Короче, пожизненное.

Аня переставила на тумбочку баночку с кремом и зеркало, села удобнее.

— Оля, а как сюда попадают?

— По-разному. После объявления пожизненного ты для общества исчезаешь. Больше ни писем, ни свиданий… Очень тоскливо. И тут, как рояль из кустов, появился Аристарх, заявил, что берет меня на работу. Три года назад это было, в мае.

— Мне Гриша говорил об Аристархе, он ученый…

— Аристарх, Анечка, это Хозяин Зоны. Он научный руководитель разработки месторождения и медицинских исследований радиоактивного облучения организмов.

Вглядевшись в перспективу прозрачных перегородок с отсеками пока пустых кроватей, Аня понимающе кивнула.

— Да, организмов здесь много.

— Вот именно. Рабочих лечат редко, самое популярное средство — крематорий. А радиоактивный пепел продают в совхозы, на удобрение. — Ольга посерьезнела. — Мне терять нечего, мозги окончательно отъезжают. А ты уходи отсюда прямо сейчас. Самое страшное здесь — внимание Аристарха. Ты мне веришь?

— Конечно, верю. — Аня протяжно зевнула. — Только я сейчас уехать не смогу. Я опять засыпаю.

Она устроила голову на подушке, закрыла глаза и моментально заснула.

Ольга посмотрела на нее с тихой завистью и взяла в руки журнал. Над ее кроватью наклонился Лёнчик.

— Знаю классное средство для поднятия настроения.