– Ну, я пошел, – шепнул Ефимов.

– Давай…

Судоплатов проводил снайпера взглядом – Толику предстояло занять место на башне костела Св. Симеона и Св. Елены, прозванного «Красным». Будет бить врага на пару с Костей Пеховым.

– Двинули, – тихо скомандовал Павел.

Трошкин кивнул, как будто командир мог его видеть.

Четырехэтажное здание, что стояло напротив Дома правительства, заселено было едва на треть – в брошенных квартирах ночевали офицеры СС. Соседство, что и говорить, опасное. С другой стороны, можно было не беспокоиться насчет облавы – кто ж подумает на эсэсовцев, славу и гордость Рейха? На чердак забираться не стали – квартира, выходившая на проспект им. Сталина, была свободна. Даже окна открывать не пришлось – все стекла выбиты, стреляй – не хочу. Жилплощадь этажом ниже тоже пустовала, но туда соваться не стали – только устроишься, а постояльцы снизу тут как тут, живо поинтересуются, кто это там ходит, у них над головой? От греха подальше, к богу поближе…

Судоплатов осторожно выглянул в окно, отодвигая край уцелевшей шторы. Светила луна, и в ее свете блестели рельсы, проложенные по проспекту Сталина или, как его переименовали оккупанты – Хауптштрассе. Трамваи, правда, не ходили. Наискосок, за проспектом, глыбился постамент – бронзовую фигуру Ильича немцы недавно сбросили. Огромный Дом правительства не был темен – десятки окон светились.

– Работнички… – буркнул Трошкин, обозревая здание в оптический прицел. – Товарищ майор, видите? Стоит наш «Опель»!

– Стоит? – оживился Павел. – Где?

– Справа от памятника.

– А, точно! Ла-адно… Ждем. Ты покемарь пока, потом меня сменишь.

– Ага.

Мебели в квартире не сохранилось, по крайней мере, целой, но матрацы нашлись. Будет удобно выцеливать фашистов с колен, опираясь на мягкое. А ночью можно и подремать. Судоплатов был взбудоражен – а кто останется спокойным в логове врага? Зато мысли текли быстро и четко, без той сумятицы, что идет от нервов. Если все их задумки сбудутся, они добьются не только ликвидации пары гадов – завтра состоится акция устрашения. Немцы должны постоянно, днем и ночью, испытывать страх. Они должны знать, что в зоне оккупации для них не существует безопасных мест, что никакие, даже самые высокие чины и звания их не спасут. Весть об этой акции разойдется по всей стране, вдохновляя и вселяя надежду. Пусть минчане знают, что наши тут, рядом!

Ближе к полуночи Павел расслабился. Изредка из подъезда доносились голоса и хлопанье дверей, хохот и топот, но быстро стихали. В двенадцатом часу и вовсе тишь да гладь. С улицы иногда доносились шаги патруля, однажды проехал, громыхая пустыми бочками, грузовик. И снова тишина. А толку? Не бывает безмятежных снов в оккупированном городе…

Сменившись, Судоплатов уснул.

Утром открылась еще одна мерзкая деталь – герб БССР на фасаде Дома правительства был завешен черным стягом СС с белыми рунами.

– Похоже на «Веселый Роджер», – усмехнулся Павел.

Пиратам, правда, и не снился эсэсовский беспредел.

– Уже скоро, – пробормотал Трошкин.

Судоплатов кивнул, накручивая глушитель.

По плану, Ханс-Ульрих Блюм, антифашист, эмигрировавший в СССР, боец «Олимпа», должен был позвонить в Минск, чтобы предупредить «главных действующих лиц» – мол, так и так, ровно в десять ноль-ноль к Дому правительства прибудет проверяющий из Берлина, обергруппенфюрер Гюнтер фон Герсдорф, тот самый, встречать которого отправился фон дем Бах. Идеальное произношение Блюма должно было убедить немцев, что гости таки ожидаются.

По идее, встречать дорогого – и опасного – визитера должны будут выйти все фюреры местного разлива. Бригаденфюрер СС Карл Целнер, гауляйтер Вильгельм Кубе, командир айнзацгруппы В[16]Артур Небе и прочая сволочь, рангом поменьше. Целься – и огонь по врагам рабочего класса. Сработает ли?

Прожевав сухарь со слоем смальца и запив яство глотком трофейного коньяка из карманной фляжки, Судоплатов с Трошкиным исполнились терпения. И, видимо, план сработал – ближе к десяти началась суета. Немцы наводили чистоту, а сбоку от памятника Ленину выстроился отряд СС для торжественной встречи. Несколько грузовиков, скромно стоявших в сторонке, не трогали.

Среди них затерялся и партизанский «Опель», начиненный несколькими ящиками тротила, сдобренного гайками, болтами и прочими «поражающими элементами». Судоплатов осторожно встал на колени и глянул поверх подоконника. Подходящий сектор обстрела.

А вот и мишени… При полном параде появились «главные действующие лица». Павел узнал Целнера, похожего на разжиревшего Гитлера – те же усики бросались в глаза.

– Женя, работаем.

– Я готов, товарищ майор.

– Беру Целнера. Рядом с ним – видишь?

– У него мундир не военный.

– Это Кубе, наместник Гитлера в Белоруссии.

– Он мой!

– Бери, – усмехнулся Судоплатов, – дарю.

Затаив дыхание, Павел нежно потянул за спусковой крючок. Винтовка вздрогнула, и будто чихнула – увесистая пуля попала Карлу Целнеру прямо в ухо. Еще один «чих» – падает Вильгельм Кубе, генеральный комиссар генерального округа Вайсрутения. Вместе с ним упал и покатился, как кегля, худой немец в мундире оберштурмбаннфюрера – это отличились снайперы, засевшие в «Красном костеле».

Фрицы заметались.

– Сейчас! – выдохнул Трошкин.

Словно дождавшись его веления, «Опель Блиц» внезапно исчез в огненной вспышке, отбрасывая и переворачивая рядом стоявшие грузовики.

Судоплатов мигом пригнулся, и ударная волна прошла над ним, сорвав штору. Россыпь метизов и обломков самой машины здорово проредила строй эсэсовцев. Началась паника, хотя отдельные группы солдат собирались вокруг своих командиров, совершая осознанные действия – занимали круговую оборону, оттесняли руководство к парадному входу Дома правительства.

– Уходим!

– Сейчас начнется!

– Пока добежим до дверей подъезда, мины кончатся!

Бросив винтовку, Павел подхватил «МП-40» и отпер дверь.

– За мной! – сказал он, доставая немецкую пилотку и напяливая ее на голову.

Сбежав по лестнице, Судоплатов столкнулся с полураздетым офицером в наброшенном на плечи кителе.

– Что случилось? – крикнул он.

– Русские в городе! – ответил Павел. – Не приближайтесь к окнам!

В ту же секунду грохнул взрыв, за ним еще и еще. Судоплатов спустился к выходу и прижался к стене, считая взрывы. Пятнадцать!

– Шнелле, шнелле! – крикнул Павел и выбежал на улицу.