– Неделя, как пожгли. За что, спрашивается?

– За то, что мы русские.

– Тут белорусы…

– Да какая разница? По машинам!

Все потянулись обратно, последними запрыгнули дозорные. Где-то в этих местах, изборожденных оврагами, топких, заросших соснами, скрывался небольшой полигон, где отводили душу артиллеристы РККА. Колея, уходившая к полигону, была разбомблена вместе с маленьким паровозиком, но когда Сапаров сбил очередную «раму», а фотокамеру выдернули и проявили пленку, то на снимках разглядели любопытные подробности – платформы с тяжелыми гаубицами «Б-4». Знать, не все поддалось бомбам! «В прошлой жизни» шесть таких гаубиц застряли на станции Коссово, а нынче, выходит, одуревшие железнодорожники загнали их сюда. Чтоб целее были?

По дороге к полигону находилась еще одна деревня. Дома тут стояли целые и невредимые, вот только тишина угнетала. Выморочное селение. В избах было или пусто, или же тела хозяев истлевали прямо на полу, застреленные или побитые осколками гранат. Порой были заметны следы зверей, не погнушавшихся человечинкой.

– Не-емцы!

В ту же секунду хлестко ударила очередь из пулемета. Бойцы посыпались с машин, разбегаясь и залегая, а «Ганомаги» с ревом ворочались, занимая позиции. Среди деревьев замелькала немецкая пехота, и подходили фрицы сразу с двух сторон. Западня? Их тут, выходит, ждали? А откуда немцы узнали, что отряд выдвигается именно сюда? Утечка в самом отряде? Только этого еще и не хватало…

Немцы бежали цепями, стреляя из винтовок, на флангах работали пулеметчики на мотоциклах. Один из «Цундапов», газуя, въехал на пригорок, и водитель сразу схлопотал пулю. Стрелок в люльке едва успел дать короткую очередь, как мотоцикл завалился и перевернулся. Аллес капут.

– Рус, сдавайс! – послышался гортанный крик. – Бистро, шнелль рус!

Тут свое веское слово сказали танки. Трофейная «троечка» пальнула пару раз, ее поддержали «тридцатьчетверки» – и тут же заработала парочка советских сорокапяток, прибранных хозяйственными немцами. Один из снарядов, брызнув синими искрами, ушел рикошетом от лобовой брони, а вот другой пробил борт. Стрелок спасся чудом – едва он выбрался из люка, как сдетонировал боекомплект, и башню танка оторвало, подбрасывая на облаке дыма и огня. Мехвод остался на месте…

Ударной волной с ближнего «Опеля» сорвало трубочный каркас с тентом, и тут же придавило кузов дымящейся башней. Хорошо еще, что там никого не было. «Т-34» тотчас же отомстили за собрата, прицельно расстреляв одну из пушек. Другая продолжала выпускать бронебойные, вот только не брали они «тридцатьчетверки», и немецкие артиллеристы дождались того, что озверевшие танкисты наехали да раздавили и расчет, и само орудие.

Рассеяв половину батальона, танки отрезали пехоту от «средств доставки» – взрывом срезало подлесок, открывая тупорылые серые «Бюссинги». «Диверсанты» во главе с Мухой тут же отправились на «экспроприацию экспроприаторов», а мобильную группу Трошкина Судоплатов послал на прикрытие.

Немцы, группами по четыре-пять человек, рассеялись по деревне. «Ганомаг», лязгая гусеницами, проехал по улочке, постреливая направо и налево из пулеметов, и ему в кузов прилетела граната-«колотушка». Ее тут же выбросили обратно. Срабатывала «колотушка» на пятой, а то и на восьмой секунде, так что получилось как раз – рвануло по «обратному адресу».

Павел, окруженный погранцами Иволгина, занял позицию за недостроенным срубом – толстые бревна задерживали даже винтовочные пули. Судоплатов поморщился. Эх, сюда бы рации образца 90-х, маленькие, компактные… Но чего нет, того нет.

– Шатов! Дуй к танкистам! Скажешь, чтобы блокировали деревню! Ни одна сволочь не должна уйти! А один танк пусть сюда идет – вон, где дом с голубятней!

– Понял!

Из переулка напротив показался Трошкин.

– Женя! Зачищаем!

Тот отчетливо кивнул – понял, мол. Погранцы и недавние окруженцы стали прочесывать деревню со своего «угла» (не скажешь же – квартал) – автоматные очереди слышались без пауз. Немцев выдавливали с окраин, загоняя в середку, где имелось что-то вроде площади, заросшей травой. Прямо посередине «площади» виднелись останки разрушенной церкви. Прогрохотал танк и остановился. Минай Кричевцов откинул люк, прикрываясь крышкой, и прокричал:

– Товарищ майор! Чего делать-то?

– Вон тот дом видишь, на углу?

– Ага!

– Сноси его! Там никого, а вот за ним немцы. И сразу сади осколочным!

– Понял!

«Т-34» развернул башню, и Судоплатов с Иволгиным прикрыли уши. Снаряд разнес избу, раскатал по бревнышку. Досталось и «зольдатикам», что прятались за его стенами. «Зольдатики» побежали, а им вдогонку рванул осколочно-фугасный.

– Ура-а! – закричали «олимпийцы» и бросились в атаку.

Тут же злобно затарахтел пулемет. Танкистам не надо было указывать, они и сами обнаружили огневую точку – и подавили ее прямым попаданием. Ближе к центру селения ступать было неприятно – улочки были густо заляпаны кровью, внутренностями, разорванными телами. Досталось и разведчикам-диверсантам.

Оба «Ганомага» вырулили на площадь и сделали «круг почета», постреливая в сторону крепких изб, что выходили на площадь, и двухэтажного здания сельсовета. Этот последний оплот гитлеровцев пришлось брать штурмом – забросав гранатами через окна и двери, «олимпийцы» врывались внутрь, изничтожая живую силу противника. Трупы немцев лежали рядом с мертвыми хозяевами в посмертном примирении.

Взять сельсовет помог «Т-34» братьев-белорусов. Танк проехал впритирку к стене здания, снося столбы с навесом, и все это рухнуло, вскрывая фасад, открывая кабинеты местного начальства – и немцев, словно вышедших на сцену. Тут же заработали пулеметы, автоматы, винтовки «зрителей», и спектакль закончился. Занавес.

Погибших товарищей похоронили на деревенском кладбище, и добрались-таки до полигона. Все шесть огромных 203-миллиметровых гаубиц Б-4 покоились на бетонированной площадке под навесом. Там же выстроились в ряд ровно двадцать новеньких тягачей «Коммунар». В ящиках нашлось 3000 выстрелов для «Б-4». Судоплатов почувствовал прилив желчи. Неудивительно, что немцы нас шпыняют, как хотят! Тут их орднунг бьет наш русский бардак. Хотя, с другой стороны, не будь разгильдяйства, где бы он сейчас искал подходящие орудия?

Было заметно, что полигон бомбили – ржавые обгорелые остовы пары автобусов, грузовиков и гусеничного тягача подтверждали это со всей очевидностью. Возможно, орудия уцелели по причине того, что навес, схоронивший их, был укрыт еще и рыбацкими сетями, с нашитыми тряпками. Маскировка.

Хмурый и озабоченный, Трошкин приблизился к Судоплатову, сказал негромко:

– Тут один окруженец, из недавних… В общем…

– Не тяни. Что, немцам продался?

– Так вы в курсе?

Павел вздохнул.

– Нас тут ждали, Женя, понимаешь? Немецкая разведка об этом знать не могла. Стало быть, кто-то из наших… Из тех, кого мы считали нашими. К счастью, я тут секретность развел, хоть и ворчали некоторые. Дескать, своим не доверяю. Так в том-то и дело, что из окружения выходили не только свои – немцы частенько агентов засылают, и те выходят к нашим со всеми вместе.